— Не меня, — тихо произносит Лео. — А Нину.
Ист молчит, Лео слегка ежится.
— Замерзла? — спрашивает он минуту спустя, затем выворачивается из пиджака и, не дожидаясь ответа, бережно укрывает им плечи Лео.
Лео о таком только в книжках читала, в любовных романах, которые валялись в ящике маминой прикроватной тумбочки и которые Лео и Нина читали друг дружке, когда были помладше, хихикая над постельными сценами и тщательно запоминая полезную информацию на будущее. Наверное, так же Ист когда-то обернул пиджаком плечи Нины? Этим он покорил ее сердце?
— Спасибо, — благодарит Лео. Пиджак пахнет тканью и солью, возвращением домой после долгого дня на пляже, когда ты приятно устал, тебе тепло, уютно и спокойно.
Даже в темноте Лео видит, как дрожит нижняя губа Иста, но когда он поворачивается к ней, дрожи нет и следа.
— Прости меня, пожалуйста, — шепчет он. — Лео, прости меня за то, что я…
— Нет, — перебивает она. — Ты не… Ты просто был за рулем. Ты не виноват. — Он слушает ее молча, с опущенной головой, потом снова поднимает глаза на Лео. — Я постоянно думаю… — она нерешительно умолкает, и он легонько подталкивает ее локтем.
— О той ночи? Я тоже.
Впервые за день Лео чувствует, что может свободно дышать.
— Она… Как думаешь, ей было страшно? — спрашивает Лео, и вот уже по ее лицу бегут горячие слезы. — Мне страшно, что ей было страшно, понимаешь? Потому что я не… Я все думаю… Не знаю, как…
— Лео, — шепотом произносит Ист, а потом привлекает ее к себе, так, что она склоняет голову ему на плечо и чувствует, как жгучая влага ее слез пропитывает шершавый хлопок рубашки.
Грудная клетка Иста сотрясается. Прильнув друг к другу, они оплакивают свою утрату, оплакивают ту, что должна быть здесь, с ними.
Зато от Иста исходит тепло, сердце бьется быстро и ровно, и он жив. Лео обнимает его за пояс, крепко держится за человека, который любил ее сестру почти так же сильно, как она.
— Ист, — шепчет она в ответ.
Ей нужно больше тепла, холод травы ей неприятен, и она тянется к нему, а он — к ней, и, когда их губы сливаются в поцелуе, все получается нежно и по-настоящему, как мягкое приземление. Они не собирались целоваться. Это вышло как-то само собой.
— Лео… — Ист отстраняется, создает дистанцию, и от его резкого движения Лео вздрагивает. — Прости, я не могу… Черт, прости. Я не хотел, я… Я дал слово, но все не так.
— Да, да, знаю, — бормочет Лео, а слезы все текут, ей стыдно и неловко. Как глупо — сидеть во дворе, в пиджаке парня, с которым она едва знакома. А когда она вернется в дом, полный людей, сестры там не будет, Нина ее не обнимет, не поддразнит, шутливо не назовет дурочкой. Одиночество — вот что бьет больнее всего, и никто в целом мире, даже родители, не заполнят скребущую пустоту в душе Лео.
— Прости, — снова произносит Ист.
— И ты меня, — шепотом отвечает Лео, а потом кто-то зовет Иста — кажется, это его отец — и он встает и уходит.
Лео опять остается одна, но в этот раз ненадолго.
— Кто это был?
— Господи, — охает от неожиданности Лео, — Герти!
Герти лишь вздергивает бровь, без слов повторяя вопрос. Она по меньшей мере на полторы головы выше Лео, гибкая, стройная, темноволосая. Если среди напитков Нина была шампанским, то Герти — порция крепчайшего эспрессо.
— А он ничего, — замечает она, не дождавшись от Лео ответа.
— Это Ист, — наконец выдавливает Лео. — Он парень… был парнем Нины.
Герти вновь изгибает бровь и медленно кивает, словно сделала удивительное открытие.
— Это он был за рулем?
— Да, — еле слышно шепчет Лео.
Герти со свистом втягивает воздух, цокает языком.
— Бедняга. — Взяв Лео за локоть, она поднимает ее на ноги. — Идем, найдем двоюродных и напоим тебя. Замерзла?
Лео молчит, и тогда кузина стягивает с себя кардиган и накидывает его ей на плечи. Лео понятия не имеет, куда делся пиджак Иста. Кардиган Герти пахнет благовонными палочками и чуть-чуть пряностями и табаком. От Нины пахло совсем не так, и Лео не снимает его только из вежливости и еще потому, что слишком пьяна.
До этого она ни разу не напивалась, максимум, что ей разрешали в последние два года, — бокал шампанского утром в Рождество, поэтому Герти берет дело в свои руки, и вскоре Лео оказывается в лесопарковой зоне в компании самой Герти и других старших двоюродных — Томаса, Маделин и Абигейл.
— Мы — семья! — Герти склоняется к Лео, наставив на нее указательный палец, как будто обвиняет. — Мы здесь ради тебя, Лео, понимаешь?