– А если это не отсутствие способности, а просто ее время еще не пришло?
– Я тебя умоляю! Ее время скорее уже ушло… Родилась она уже без этого органа, а он, фантомный, нет-нет да подсасывает, вот и развлекается она, лишь бы в этом самой себе не признаваться. Чем бы дитя ни тешилось…
– По-моему, она борется. А к борьбе может мотивировать только живой орган.
– Хм… Если она и борется, то только с собственной духовной пустотой. Ну а ты, чего одну воду-то пьешь? Ты сама как вода.
– Настолько обычная?
– Настолько от погоды зависимая.
– Так сносная погода сегодня.
– Что у тебя с Лешкой? Отпустила дурь?
– Не было никакой дури, а потому и отпускать нечему.
– Нерв в тебе появился. Только я понять не могу, откуда он мог взяться в твоей-то сытости? Надь, если закрутила романчик – нет-нет, ты можешь не признаваться, даже лучше не признавайся, все-таки он мой брат, – но я все же скажу… Ой, аккуратней, на, возьми салфетку, у тебя шоколад по подбородку течет… Так вот… Да дослушай ты! Отвечать не надо, я просто скажу, и все. В браке всяко бывает, это просто надо пережить. Ты основной ориентир, главное, не теряй. Кстати, хочешь историю? Как ты любишь – про незнакомых тебе людей.
– Хочу.
– Соседка у меня есть, тезка почти, Вероника. Соседка – это не подруга, но особое звание. Только ей можно курить у тебя в квартире. Тебе-то не понять – ты в полный дом бежишь… С соседкой во внешнем мире может ничего не связывать, но раз – вечер, выдох, скорый ужин на плите, масло у нее закончилось или просто тревожно, и изо всех этих кухонных шкафчиков, тарелок и чашек глядит твое привычное настоящее, которое не замаскируешь ничем, да и не получится, ты уже в домашнем халате. Потому и откровенность глотками горькими под кофе, а случается – и густая, слезная, под винишко.
Соседка – это большие уши и незакрывающийся рот. И еще полная безопасность: уши со ртом постоянно чередуются! И летят в тебя просроченные обиды, прокисшие воспоминания и замороженные любови, но случается – еще теплое, вполне съедобное тебе швырнут. А завтра наступит твоя очередь. Так и живем. Ну вот, отвлеклась я… Делал ей молдаванин ремонт, суть да дело – втрескалась она в него. Мужик в самом расцвете, все в руках горит, сила брызжет, сама понимаешь, баба незамужняя, так, случайно и иногда кто-нибудь заночует… Но у нее планка высокая: не столько материального, сколько совпадения, понимания она искала. И нашла полуграмотного женатого молдаванина.
– А кто она?
– Представь себе, психолог. Сиди, не падай – детский психолог в школе! Короче говоря, промучилась она в невыносимых сомнениях, потом в голове что-то подкрутила, все сама себе объяснила и полностью в нем растворилась.
– А жена?
– Что жена? Под Кишиневом где-то… Говорил, что жена только денег от него ждет. По ходу еще и ребенок у него нарисовался. Но это, знаешь, в ее устах было незначительным дополнением, как будто он безвинно отсидел полжизни, а встретив ее, на свободу вышел. Мазок трагизма к его почти безупречному портрету. Вот уж воистину влюбленные глаза творят чудеса! Она ко мне даже заходить перестала, а если сталкивались на лестнице – без преувеличения говорю, – я встречала богиню! Своего огня ей на двоих хватало. И почему для этого нам всегда нужен мужик?!
В общем, ремонт она за год худо-бедно закончила, чашечки-полотенчики пошли, трусы-носки и билеты в кино. Он отъезжал на родину, мигрантам же по закону положено, ну и с семьей повидаться, с матерью больной, старой. Нет, она всегда понимала, что хеппи-энда не получится, никаких условий ему не ставила, пари́ла с ним, понимаешь? Прекрасно зная, но совсем не беспокоясь о том, что ее круг никогда его не примет, только вот если кому смеситель поменять, и что все свои заработки он будет сыну с женой и старухе-матери отправлять.
Надя, ну сделай лицо попроще! Тебя Лешка не тем тоном за ужин поблагодарил – ты отчаянье вселенское давишь, а у многих вообще ничего нет, представляешь? И не все, как я, могут осознанно эту дверку захлопнуть! Против природы не попрешь. Одним словом, уехал он по весне, но обещал вернуться.