– Пожалуй, что нет. Все-таки дети немного отличаются от собак. – Он подозрительно посмотрел на нее: слишком уж легко она приняла его ультиматум. – Конечно, приемные дети – это здорово, но я бы хотел иметь и собственного малыша.
– Ты же говорил, что не сможешь стать отцом, – напомнила она ему.
Они вышли через парадную дверь и, взявшись за руки, пошли к дубовой роще.
– Да, наверное, не смогу после всего, что со мной произошло, – подтвердил он. – Но согласись, что я мог бы поучить других, как это делается.
Она засмеялась:
– Нет, ты слишком грубый, заносчивый и нетерпимый.
– И такого человека ты любишь.
– Да. И как только мы окажемся дома, я не оставлю у тебя в этом никаких сомнений.
– О Фиона, – выдохнул он и обнял ее. – Все мое тело болит так, словно побывало в бетономешалке, но стоит мне посмотреть в твои глаза, как я мгновенно забываю о боли.
– Я поцелую каждый дюйм твоего тела, и ты забудешь о боли, – пообещала она.
Они уже поднимались на крыльцо, когда Эли вдруг спросил:
– Скоро возвращается Вики?
– На следующей неделе. А что?
– У меня еще не закончился отпуск. Может быть, она отпустит тебя на несколько дней и мы вместе слетаем к моим в Висконсин?
– В Висконсин?
– Да, ты вступаешь в большую семью, Фиона.
– А я понравлюсь твоим родственникам?
Она долго возилась с замком, пытаясь скрыть замешательство. Но, как обычно, ее хитрость не сработала. Как только они вошли в дом, он взял ее за плечи и повернул к себе лицом.
– Они полюбят тебя, – серьезно пообещал он и улыбнулся. – Разве можно не полюбить такую сумасшедшую женщину?
Ей вдруг стало тепло от мысли, что с этого дня жизнь ее переменится. И все это благодаря ему.
Она обхватила Эли руками и спрятала лицо у него на груди. Она была так растрогана, что не могла говорить. Он обнял ее крепче, защищая, оберегая, поддерживая и ободряя.
Фиона вдруг ахнула:
– Мы должны вернуться за Бандлом! Прошу тебя, приведи его прямо сейчас, чтобы он знал: у него есть теперь свой дом.
– Потом, – сказал Эли, снимая пальто.
– Но…
– Позже. – Он просунул замерзшие руки под ее свитер, под фланелевую рубашку и белье. Она невольно сжалась от холода, но постепенно руки Эли согрелись, и она расслабилась.
– Что-то я не вижу никакой реакции на свои действия, – пожаловался Эли. – А как же обещание, которое ты мне дала по дороге?
– О да, – выдохнула она.
Фиона стянула перчатки и дрожащими пальцами начала расстегивать пуговицы, молнии и кнопки. И ощутив наконец под слоями одежды его горячее крепкое тело, издала тихий страстный стон и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в губы.
Он с готовностью откликнулся на ее призыв, не уставая повторять, как сильно он ее любит, какое наслаждение ему доставляют ее ласки и сколько прекрасных дней и ночей их еще ждет впереди.
И когда он взял ее на руки и понес в спальню, Фиона мысленно согласилась с ним, что Бандл может и подождать.
– Ну, – прошептал он, положив голову на ее голый живот, – ты по-прежнему ненавидишь Рождество?
– Честно говоря, в этом году оно было не таким уж плохим. – Глаза ее засветились при воспоминании об их первой ночи любви. – Думаю, с тобой я могла бы даже полюбить его.
Он поцеловал ее нежную кожу и провел языком вокруг пупка.
– Тебе нравится так?
– О-о-о, да, – ответила она, чувствуя, как реальность начинает ускользать от нее. Она немного приподнялась и взяла его лицо в свои ладони. – Меня просто поражает твоя выносливость. Ты должен был бы сейчас лежать без сознания…
– Чуть позже это действительно произойдет, обещаю тебе.
Она улыбнулась и снова откинулась на спину, предоставляя его рукам полную свободу. Несмотря на все треволнения прошедшего дня, она чувствовала себя хорошо, как никогда в жизни.
– Подумать только, – сказала вдруг она, – если бы не Снайдеры, мы могли бы не встретиться.
Эли застыл.
– И правда. До сих пор это не приходило мне в голову. – Он засмеялся. – Значит, теперь каждое Рождество мы будем посылать им поздравительные открытки.
Примечания
[1] Цепь горных хребтов в Южных Аппалачах.
(обратно)[2] Здесь: Шарик (англ.).
(обратно)