При виде темного силуэта Ваня невольно поднял автомат, но тут же ощутил успокаивающее прикосновение. Катя держала его запястье.
— Это просто статуя, — выдохнула она.
Точно! Ваня пригляделся. Вон еще статуя и еще. Диана с обнаженной грудью и торс греческого атлета. Эх… Погулять бы здесь пару часов.
Сзади раздался вопль.
— They are here! They are here! (Они здесь! Они здесь!)
Кристи дернула его за руку:
— Бежим! За мной!
Промчавшись по залу, уставленному статуями, они повернули за угол.
— Вот черт! Здесь даже дверей нет! — выругалась Ната, окинув взглядом выставочное пространство.
Кристина потянула Ваню в центр зала к большой стеклянной витрине.
За их спинами под руководством Сэма бойцы подтаскивали ко входу большую мраморную плиту с античного саркофага.
— Шмок! — выругалась Кристина. — Я ничего не вижу! Ни чудо-лекарства, ни супероружия. Вообще ничего! Одни долбаные книги! Что это за хрень! — она с отчаянием пнула пластиковый стенд с портретом усатого философа.
Ваня успокаивающе поднял руку. Он светил фонариком сквозь стекло, пытаясь разглядеть выставленную книгу.
— Так… «Die Geburt der Tragödie aus dem Geiste der Musik». Издательство 1872 года.
— Ну и что?!
Ната с Катей подошли к Ване. Юка стояла неподалеку, держа катану наготове.
— На русском языке работа называется «Рождение трагедии из духа музыки».
— И что с того?
— Думаю, это и есть подсказка. Так…
Он наклонился над открытой книгой и прочел, сначала про себя, а потом торопливо перевел вслух на русский:
«Чем является музыка в зеркале образности и понятий? Она является как воля… как противоположность эстетическому, чисто созерцательному, безвольному настроению… музыка является — как воля. Ибо для выражения её явления в образах, лирик пользуется всеми движениями страсти — от шёпота симпатии до раскатов безумия. Стремясь инстинктивно выразить музыку в аполлонических символах, он представляет себе всю природу и себя в ней лишь как вечную волю, вожделение, стремление».
— Полная белиберда! — подытожила Кристина.
Ваня выпрямился и задумчиво почесал затылок.
Бойцы продолжали строить баррикаду у входа.
Сэм с любопытством подошел к ним. Остальные командиры тоже косились в их сторону.
Ваня размышлял вслух:
— Так… Эта книга написана во многом под влиянием дружбы Ницше с Рихардом Вагнером. Ницше считал рождение античной философии величайшей ошибкой, погубившей свободный греческий дух. Сократ, по его мнению, совершил чудовищное преступление, открыв ящик Пандоры в виде рационализма — мышления мелких лавочников и черни. Ослепленные жаждой наживы, они предают свою сущность, предают греческий миф, выраженный в высокой античной трагедии. Вся эта безмерная псевдолюбознательность, ненасытная лихорадка поиска, бездомное скитание, жадное стремление протолкаться к чужим столам, легкомысленное обожествление современности или тупое, безразличное отвращение от всего…
— Ты намекаешь на этих? — уточнила Кристина, многозначительно кивнув в сторону импровизированной баррикады, откуда уже доносился голодный рев.
— Я ни на что не намекаю, — отрезал Иван. — Я лишь пытаюсь восстановить ход мыслей Ницше и, возможно, автора этого квеста.
— Ну и что? При чем тут музыка?
— Ооо! — усмехнулся Ваня. — Музыке здесь отведена центральная роль. Именно она является воплощением могучего духа греческой трагедии. Безмерной, невыразимой скорбью пронзающей человека до самой глубины и одновременно облагораживающей его. Именно в этом и заключалась идея Вагнера и Ницше. Эстетика порождает этику. Обыватель приходит в оперу, слушает цикл «Кольцо Нибелунга» — там суммарно часов пятнадцать музыки — и духовно перерождается. Становится буквально новым человеком — возвышенным и прекрасным, с чистой душой и благородным сердцем.
— Подожди, — скептически фыркнула Ната. — Я, кажется, слушала эту нудятину про Нибелунгов. Там же последняя часть называется «Гибель богов». При чем тут духовное перерождение?
— Ну так это самое логичное и естественное, — усмехнулся Ваня. — Что-то кончается, что-то начинается. За гибелью неизбежно следует новое рождение. Рождение богов. Точнее, сами люди и станут подобны ушедшим богам и даже превзойдут их.
— То есть искусство спасет мир? — уточнила Ната.
— Как всегда! — улыбнулся Ваня.
— Короче! — не выдержала Кристи. — Я ничего не поняла! Что делать-то нужно?
Ваня подошел к следующей витрине и с трудом сдержал самодовольную улыбку.
— Ну, что я говорил? — спросил он, указав на нотную тетрадь.