Он никого не узнавал, и, даже когда его глаза открывались, они были дикими и невидящими. К вечеру его метания только усилились.
- Лежите спокойно, милорд, - молила Моргана, пытаясь уложить его на подушки.
Ранульф взмахнул руками и угодил огромным кулаком Моргане прямо под глаз. Она отлетела и, если бы Седрик не поймал ее, могла бы разбиться насмерть. Ее глаз мгновенно заплыл и покраснел. К счастью, Ранульф почти тут же провалился в глубокое забытье.
- Миледи, вы получили сильный удар, - сказал Седрик. - Боюсь, что у вас сломана кость.
Моргана осторожно ощупала скулу и поморщилась.
- Всего лишь ушиб, слава Богу. Но мы должны как-то сдержать его. Свернутая простыня подойдет.
Воин отыскал длинный кусок кожи, обмотал его посередке тряпицей и, натянув через грудь Ранульфа, привязал к раме кровати с двух сторон. Затем он протянул Моргане кинжал с большим гладким гелиотропом в рукояти:
- Приложите к глазу, миледи, опухоль сразу уменьшится.
Раздался тихий стук в дверь, и Седрик впустил Десмонда. Оркнеец вошел и увидел разбитое лицо Морганы, кинжал в ее руках и привязанного к кровати кузена.
- Какое еще зло вы задумали? Моргана обернулась.
- А вы хотите, чтобы он выбросился в окно или разбил голову о каменный пол?
- Он же почти труп. - Десмонд прошел к кровати и наклонился.
Только тут Моргана заметила вошедшую в комнату Бронуин.
- Ты достала то, что я просила?
- Да. - Бронуин протянула глиняный горшочек. - Класть на рану четыре раза от восхода и до следующего восхода солнца.
- Хвала Господу и всем святым. Нам нужно торопиться, пока он спит, а то временами он мечется как безумный.
Когда они перевязывали рану, смазанную новым снадобьем, Бронуин заметила, как нежно пальцы Морганы касаются Ранульфа, увидела тревогу и страх в ее лице. Можно, пожалуй, найти лучшее применение любовному зелью старухи. И, засыпая в эту ночь, она думала, как бы подмешать его мужу миледи.
К утру она выбросила эти мысли из головы. От хозяйки пришли хорошие новости. Сэр Ранульф перестал бредить и спокойно заснул. Весь следующий день и ночь Моргана дежурила у его постели вместе с Седриком и Десмондом. Только дважды она ненадолго покидала комнату: один раз искупаться, а другой - приготовить новую порцию бальзама. Время от времени усталость побеждала ее, и она дремала на стуле с высокой спинкой, но при малейшем звуке немедленно пробуждалась.
К восходу второго дня дыхание Ранульфа снова стало затрудненным, и ее охватило отчаяние. Неужели это конец? Конец этого несчастного брака, начавшегося с гнева и подозрений и закончившегося гневом, подозрениями и… смертью? И все из-за ее глупости и гордыни. Теперь она наказана за это, но разве можно карать столь жестоко?
Дождь снова застучал по оконной раме, погода словно подстраивалась под ее мрачное настроение. Их неожиданный союз нравился ему не больше, чем ей, но, пока она бунтовала, он пытался быть ей настоящим мужем, честно выполняя свои обязанности. Он все свои силы отдал, защищая ее замок и людей… отдал, может, даже свою жизнь.
Моргана опустила голову и закрыла лицо руками. Десмонд презирал ее слезы. Он не поверит им и теперь, когда она наконец поняла, что ее сердце больше не принадлежит ей. Если бы удалось повернуть время вспять, она бы вела себя совсем иначе! Если бы добрый Господь дал ей еще один шанс!
Она устало откинула голову на спинку стула. Дурные предчувствия не давали ей заснуть, мешали думать. Она уже исчерпала все молитвы и мольбы. Теперь оставалось лишь ждать. Вдруг раздался глубокий вздох, и она со страхом открыла глаза.
Лицо Ранульфа, прежде такое красное, стало бледным, как воск, резко выступали кости. Десмонд наклонился над большой кроватью, его глаза заблестели непролитыми слезами.
- Он?… - она не могла шевельнуться, ее руки и ноги налились свинцовой тяжестью.
Десмонд взглянул на нее, заморгал. Казалось, он только сейчас вспомнил о ней.
- Жара нет. Кризис миновал.
Моргана вскочила так быстро, что у нее закружилась голова.
- Слава Богу, - тихо вскрикнула она, сделала один шаг и рухнула на пол без чувств.
Глава десятая
- Доброе утро, милорд.
Было очень рано, когда Моргана вошла в комнату Ранульфа с овсянкой и горячим напитком из молока, вина и пряностей, который повариха приготовила специально для него. Она не удивилась, найдя мужа полностью одетым. Ранульф - человек действия, более привычный к безумной скачке по полям в мужской компании. Несмотря на недавний кризис, он не выглядел больным, хотя его лицо теперь казалось еще более резко выточенным.
Восемь дней выздоровления и безделья среди вышитых льняных простыней сделали Ранульфа раздражительным, но он уже почти не чувствовал боли и был готов к сражению, по меньшей мере к словесному. Он с отвращением взглянул на овсянку и жестом остановил Моргану.
- Благодарю за ваши заботы, но будьте добры отослать назад это блюдо, сударыня. Я больше не хочу, чтобы со мной возились, как с ребенком. Сегодня я отправляюсь на охоту.
Несмотря на его огромные размеры, Моргане на мгновение показалось, что Ранульф похож на надувшегося непослушного мальчишку, спорящего с няней. Хотя она и волновалась, что он разбередит рану, ей с трудом удалось сдержать улыбку.
- Как пожелаете, милорд.
Ранульф подошел к ней, взял из ее рук блюдо с овсянкой и поставил его на сундук. Он ожидал возражений, и ее уступчивость сбила его с толку. Ясные синие глаза с подозрением уставились на жену.
- Вы очень кротки сегодня.
- Да, милорд. Я в последнее время научилась этой добродетели.
Он усмехнулся.
- Маленькая кокетка. Вы так же много… или, точнее, так же мало знаете о кротости, как и я. Я привык к вашему острому языку, и эта перемена наполняет мою грудь дурными предчувствиями.
Теперь они оба улыбались, и настроение этой минуты окутало их внезапным ощущением близости. Так и должно быть между мужем и женой, думала Моргана. Легкость и смех, нежное подтрунивание. И, пожалуйста, Господи, сделай, чтобы так было всегда.
Ранульф нарушил чары, как обычно в эти дни. Он резко отвернулся и выглянул в окно. Море и небо смешивались мелькающими оттенками синего и золотого, но далеко на севере появилась линия темных облаков. Она проследила за его взглядом.
- Наверное, к ночи будет дождь. А Элва уверяет, что гораздо раньше, она чувствует своими костями.
- Дождь или солнце, приятно будет скакать за гончими. Я люблю свежую оленину.
Моргана не ответила и стала складывать рубашку, которую он забыл на кровати. Любой предлог, чтобы остаться рядом с ним, пока не найдутся волшебные слова. Слова, которые сотрут память о прошлом и позволят им начать сначала. Может, все еще наладится, хотя она сомневалась в этом.
Пока ее муж выздоравливал, она многое узнала о нем: он был умен и умел управлять замком, это удивляло и радовало ее; он был прекрасным игроком в шашки, хотя и не мог сравниться с ней; и волосы на его шее так восхитительно завивались. Он так же высоко ценил ученость, как и ловкость в бою; предпочитал пряную пищу и обожал засахаренные фрукты; а годы скитаний заставили его мечтать о том единственном месте, которое он мог бы назвать своим домом. А самое неприятное ее открытие - он так же вспыльчив, как и она, и вряд ли она вправе осуждать этот его недостаток.
Моргана очень хотела извиниться за скандал из-за лютни Оуэна Гриффина, но не знала, как избежать неловкости напоминанием. В глубине души она верила в легенду о человеке, который владеет старинной лютней, потому что она пришлась ему по руке.
Ранульф насвистывал веселую мелодию, думая о предстоящей охоте, и Моргана увидела предлог, который искала.
- Мой дедушка пел мне эту песенку, - сказала она. - Так приятно слышать ее снова, но еще лучше было бы услышать ее под аккомпанемент лютни.
Ранульф не взглянул на Моргану.