— Да, пришлось побороться, — усмехнулся он. — Ты не представляешь, сколько народу, особенно туристов, заходит сюда. Я предлагал им кое-что на свой вкус. Но ты знаешь, на половине всех этих флакончиков арабские надписи?
— Ну, раз покупатели уходили довольные, тогда все в порядке, — успокоила его Викки.
— Ну особенно американцы. Даже мужчины что-то покупали. — Он понизил голос. — Кстати, Хуссейн не появлялся целый день.
Викки понимающе улыбнулась и стала рассказывать Криспину, как прошел день.
— Умм-Яхья, конечно, красавица, но ее сестра просто необыкновенна. Впрочем, сам увидишь.
— Не думаю, — угрюмо заметил Криспин. — Ты не представляешь, до чего мучительно видеть вокруг себя только женщин, закутанных до бровей во все черное.
— У Мириам довольно современные взгляды, — продолжала Викки сухо. Конечно, когда Адам рядом, подумала она про себя.
— Уж не порицаешь ли ты ее? — улыбнулся Криспин.
— Возможно, — ответила Викки неохотно. — Умм-Яхья очень расстраивается из-за нее, хотя сама, такая современная, не разрешала сестре снять чадру. И Адам туда же!
— А ты-то что расстраиваешься? — расхохотался Криспин. — Чувствуешь себя в проигрыше?
Викки вспыхнула:
— И не собираюсь. Ну, не то чтобы очень, — добавила она честно. — При моей-то посредственной внешности…
— Я бы не сказал, — прервал ее Криспин, внимательно оглядев. Он подумал, что давно не смотрел на нее иначе, как на товарища по работе. Она показалась ему юной и ранимой, что его удивило. Верно также, что в ней не было ничего особенного — светлые волосы, глубоко посаженные, неопределенного цвета глаза. Но когда на них падал свет, они становились на удивление яркими, изумрудно-зелеными. Викки почти не пользовалась косметикой, но ему случалось видеть ее на торжественных раутах, и тогда ее трудно было узнать. Во всяком случае, она была гораздо больше, чем просто товарищ по работе, подумал Криспин. В их паре Викки была мозгом, и он сознавал это, хотя сама она никогда ничем не умаляла его мужского достоинства.
— По мне, так ты выглядишь просто прекрасно, — нарушил он наконец воцарившееся молчание.
Викки рассмешила его, бросив театрально-дразнящий взгляд.
— Как приятно сознавать это! — сказала она. — Это же мечта каждой девушки. Особенно когда сталкиваешься с такой ослепительной красотой.
Криспин внимательно посмотрел на Викки:
— Адам, кажется, тоже производит впечатление?
Викки зарделась, но быстро овладела собой:
— Не говори глупостей! Нам, пожалуй, пора заняться делами.
— Глупости? — усмехнулся Криспин и, посерьезнев, добавил: — Я же тебе по-братски говорю.
Его замечание задело Викки за живое. Она тут же вспомнила слова Умм-Яхьи и Мириам.
— Извини, но это не твое дело, — нахмурившись, сказала она и отвернулась.
Криспин был прав относительно объемов их торговли. Викки стала хронометрировать приток туристов, как и местные торговцы, в основном ориентирующиеся в своем бизнесе на иностранцев. Самолеты прилетали и улетали, и точно так же прибывали и убывали в город автобусы с туристами. Группы американцев и англичан, в основном среднего возраста, тащились за своими гидами, которые показывали им одни и те же достопримечательности и рассказывали одни и те же истории. С благоговением они взирали на место, откуда апостол Павел, преследуемый иудеями, спустился с городской стены в корзинке, не подозревая, что саму стену соорудили много позже. Это не имело значения. Дамаск приветствовал их, как подобает любому арабскому городу. Приезжали сюда и французы, но они, как правило, не интересовались городскими древностями. Они бродили по базарам, а торговцы учтиво предлагали им крошечные чашечки чая, выказывая прославленное арабское гостеприимство.
Викки гордилась, что стала частью этого действа. Сук-эль-Бзурийе был особенно хорош рано утром или ближе к вечеру. Между кофейнями и шелковыми рядами гиды вели свою группу по узким улочкам, останавливаясь и у их магазина. Работы было очень много. Они решили, что Криспину лучше заниматься в лаборатории приготовлением дамасской розовой воды, а Викки вести дела с клиентами, поскольку она очень быстро овладела запасом слов, позволяющим общаться с туристами всех национальностей. Криспин же не воспринимал никакого другого языка, кроме родного.
Хуссейн появлялся редко, но Викки подозревала, что он знает об их делах больше, чем дает понять. Обычно он входил в магазин и молча смотрел, как они работают.
— Вы сегодня еще не видели Адама? — спросил он как-то, зайдя в магазин.
— Нет, — удивилась Викки. Они не встречались с тех пор, как Адам возил их на кладбище и на розовые плантации.
Хуссейн казался раздосадованным.
— Он обещал прийти. Я подожду его немного, если не возражаете?
Викки не возражала. Она принесла ему стул из задней комнаты и кое-как усадила в тесном пространстве магазина. Она видела, как Криспин высунулся из двери и тут же скрылся.
— Как идут дела? — вежливо спросил Хуссейн
— Мы увеличили оборот, — повернулась к нему Викки. — И в основном благодаря Криспину.
Усмешка Хуссейна заставила ее поджать губы.
— Я тоже так считаю, — сказал Хуссейн мягко. — Вы не позовете его сюда?
Вошел Криспин. Викки раздражал его вид, она хотела, чтобы он держался более независимо и более по-мужски, но Криспин был безнадежно застенчив и выглядел каким-то испуганным.
— Вы хотели меня видеть? — спросил он дрожащим голосом. Он откашлялся и стал в неловкой позе где-то позади Хуссейна. — Мы вас тут не слишком часто видим.
Хуссейн проигнорировал последнее замечание.
— Как дела? — спросил он с неподдельным интересом. — Нормально устроились в отеле?
Криспин кивнул:
— Более или менее. Вот хочу пригласить Викки на обед, как только они приготовят что-нибудь съедобное.
— Хорошо! — Хуссейн задумчиво потер подбородок. — Хорошо, — повторил он. — Уж у нас здесь нет недостатка в еде. Вокруг куча мест, где прилично готовят, причем пищу, к которой вы привыкли.
Криспин явно приободрился, к нему вернулось нормальное выражение лица, и он бросил лукавый взгляд на Викки.
— Слышала? — спросил он. — Как думаешь, Умм-Яхья отпустит тебя со мной?
— Почему бы и нет? — ответила Викки. Она чувствовала себя обязанной Умм-Яхье. Ей так нравилась эта женщина, нравилась вся ее семья. — Слушай, почему бы тебе не пригласить и ее с Георгиосом? — предложила она.
Лицо Криспина вытянулось.
— Нет, прости, но это не лучшая мысль.
— А может быть, все дело в том, что мисс Викки просто не хочет оставаться с вами наедине, — вставил Хуссейн, самодовольно ухмыльнувшись.
— Явно не хочет! — вскричал Криспин. — Скорее она пойдет с Адамом…
— Вряд ли это будет благоразумно, — перебил его Хуссейн.
— Отчего же? — легкомысленно спросил Криспин. Он был рад, что перестал быть объектом обсуждения.
Хуссейн только пожал плечами:
— Мы не вольны решать за Адама.
— Это означает, что он уже сам все решил? — не унимался Криспин.
Хуссейн смотрел на него и на Викки сквозь полуопущенные веки.
— Ну, если хотите, — протянул он.
Викки подумала, что знает, и даже слишком хорошо, что решил Адам. Она представила себе Мириам, укутанную в сверкающий синий шелк, который ей выбирала сама. Кто бы мог устоять перед такой красотой? Кто бы захотел?
От этих мыслей у Викки испортилось настроение, она оставила мужчин и пошла в заднюю комнату, собираясь продолжить работу. Она уже почти закончила приготовление духов для Умм-Яхьи и втайне была довольна собой.
Криспин занялся сортировкой основных ингредиентов, готовясь к наплыву покупателей. Экстракты фиалки, жасмина и померанца смешивались с мускусом, настоем сандалового дерева, амброй. Сам Диор развел бы руками, вдохнув аромат местной розовой воды. Но кто бы мог сказать точно, что нужно рядовому покупателю?
Викки установила дистиллятор и зажгла огонь под колбой с жидкостью, над которой работала. Через несколько секунд жидкость стала кипеть. Строго по часам девушка добавила вещество-фиксатор. И почти тут же уловила тяжелый мускусный запах со сладковатым налетом. Взволнованная, Викки почувствовала, что создала сейчас одно из лучших своих творений. Дрожащими руками она перелила содержимое в небольшой фирменный флакон с бантом на горлышке, а флакон поместила в элегантную коробочку, на крышке которой было написано золотом: «Ароматы Дамаска».