— Я думала, вы разговариваете со стариком! — выдохнула она, стаскивая с себя накидку. Адам с интересом наблюдал за этой процедурой.
— Да, я разговаривал с ним. А потом пошел посмотреть, куда вы подевались.
— Вот как? — Она посмотрела на него недоверчиво.
Адам еле удерживался от смеха.
— Вам бы надо чаще носить черное, — проговорил он торжественно, — вам этот цвет очень идет.
— Неужели? По-моему, вас почти тошнило, когда вы вошли в кухню, — сухо сказала Викки.
Откинув голову, Адам засмеялся.
— Точно! — согласился он.
Напряжение мигом спало, и Викки была этому так рада, что даже перестала сердиться на Адама за поцелуй. Она аккуратно сложила накидку и положила ее на место.
— Кто-нибудь другой мог бы неправильно вас понять, — заметила девушка.
— Да, — кивнул Адам. — Или принять меня всерьез. Или подумать, что я хотел поцеловать именно вас.
Викки стало неловко.
— Пожалуй, — согласилась она и добавила: — Впрочем, вряд ли это пошло вам на пользу.
— Не думаю, — возразил он нарочито чопорно. — И поэтому, видя что вы абсолютно не воспринимаете меня всерьез, я вас поцелую опять. — Адам вознамерился было это проделать, но Викки отпрянула, опрокидывая посуду.
— Оставьте, прошу вас, — воскликнула она. — Я не целуюсь со всякими…
— Не со всякими, дорогая!
Викки на всякий случай прикрыла рот ладонью.
— Конечно, потому что могут вас принять всерьез, — едко напомнила она. — Возвращайтесь во дворик, слышите. В любой момент сюда может войти Мириам, и тогда вас ждут неприятности.
Адам бросил на нее странный взгляд:
— А так ли уж это будет плохо?
Викки нахмурилась, удивляясь, как он может быть таким непонятливым.
— Конечно, плохо, — вскричала она. — Адам, ну пожалуйста, уходите!
Адам молча смотрел на нее.
— Знайте, Викки, что можете мне верить! — сказал он наконец.
— Ладно, верю, — согласилась Викки, думая лишь о том, что, услышав голоса в кухне, придет Мириам.
— Правда? — сухо осведомился Адам. Она быстро закивала головой:
— Да, да. Я верю вам. Вы так добры ко мне со времени моего приезда в Дамаск. — Она сжалась, стараясь не обидеть его. — Но вера ведь не подразумевает другого, так? Мы оба знаем, что вы не узнали меня в покрывале, вот и все.
Адам опять посмотрел на Викки странным взглядом, словно ей не стоило ничего говорить.
— Вы же хотели пить? — продолжала она. — Мириам готовит шербет. Вы не слишком долго отсутствуете?
Он усмехнулся:
— Ну, если вам так хочется…
Викки вздохнула с облегчением и поспешно вышла из кухни, Адам — за ней.
Мириам склонилась над подносом, разливая приготовленный шербет по стаканам. У Викки екнуло сердце. Скверно все получилось, подумала она, хотя, видит Бог, она не хотела. Викки взглянула на Адама: заметил ли он, в каком настроении Мириам, и он понимающе чуть заметно подмигнул ей.
— Замечательно! — воскликнула Викки, принимая стакан от Мириам.
— Да, — пригубил Адам, — это освежает даже душу.
Викки покраснела, сама не понимая отчего, а Мириам стала еще злее.
Неожиданно ее отец поднял голову:
— Оставь это, девочка, и приготовь-ка нам что-нибудь поесть. Я проголодался. — И он довольно рассмеялся. Мириам свирепо взглянула на отца, а тот все смеялся и смеялся, радуясь ее неудовольствию.
— Помочь вам? — спросила Викки. Мириам потрясла головой.
— Вы только будете мешать, — ответила она нелюбезно. — Оставайтесь лучше здесь и развлекайте мужчин! — добавила она, с негодованием глядя на отца.
Адам принес еще один стул, и Викки уселась, держа стакан обеими руками. Шербет был очень вкусный и очень холодный, и Викки поразилась, как хорошо заменяют холодильники глиняные кувшины.
Собственно, для развлечения обоим мужчинам никто и не требовался. Они толковали о деревенских новостях, дочерях старика и университетских делах. С удивлением Викки узнала, что в деревню приезжает множество паломников, и мусульман, и христиан, в основном ради посещения монастыря святой Теклы. Они набирают святой воды из местного источника, а заодно и дают старику приработок в качестве небольшого гонорара за те пару слов, на нескольких языках, с которыми он препровождал туристов к монастырю.
— Чаевые нынче неважные, — рассказывал старик Адаму. — Так что деньги Хуссейна пришлись очень кстати. Пора, пора Мириам за него замуж.
Адам в задумчивости курил трубку.
— Вы никогда не думали, что это замужество не принесет ей счастья? — спросил он.
Старик покачал головой:
— Нет. Мы обязаны вернуть Хуссейну долг.
Адам пожал плечами:
— По-моему, Мириам не настроена выходить замуж.
— А какая девушка хочет? Разве другая моя дочь хотела выходить за Георгиоса? Однако теперь она довольна. То же будет и с Мириам.
Оба помолчали, потом старик проговорил раздраженно:
— Мириам угнетает безденежье, и ничего более. Ведь Хуссейн достаточно богат, верно?
— Может быть. — Адам явно не хотел с ним спорить.
Глаза старика гневно сверкнули.
— То есть вы думаете иначе?
— Ясно одно: Мириам более современна, чем ее сестра, и ее нелегко будет убедить.
К удивлению Викки, старик обратился за поддержкой к ней.
— А что думаете вы, юная леди? — спросил он в упор.
Викки заколебалась, а потом сказала:
— Думаю, Мириам поступит в конце концов так, как сама пожелает. Вряд ли ее можно заставить выйти замуж за нелюбимого человека. Это ее жизнь. И ни у кого нет права вмешиваться.
Адам, улыбаясь, посасывал трубку.
— Вряд ли здесь вас кто-нибудь поддержит, — заметил он. — На Востоке замужество затрагивает интересы всей семьи в целом, поэтому рассматривается как дело семейное, со всеми вытекающими последствиями.
— Никому бы не позволила вмешиваться в мою судьбу! — выпалила Викки.
Глаза Адама искрились смехом.
— Я тоже, — поддержал он Викки.
— В самом деле? — сухо переспросила она. — Я думала, вы уже свыклись со всеми здешними обычаями.
— Не со всеми, — усмехнулся Адам.
Уже почти стемнело, когда наконец Мириам принесла ужин. Большие куски баранины и тушеные овощи почти целиком прикрыли блюдо с рассыпчатым рисом. Мириам зажгла лампу и поставила ее на стол рядом с блюдом и бутылкой местного вина.
— И нам тоже можно есть? — спросила Викки вполголоса Мириам.
— Почему же нет? — отвечала та хмуро. — Кто возражает? — Она уселась рядом с Адамом и стала изо всех сил ухаживать за ним. Викки было почему-то жаль ее — так она старалась ему угодить.
Старик ел с большим удовольствием. Вероятно, это теперь составляло главный интерес в его жизни. С возгласами удовольствия своими большими руками он отправлял мясо и рис в рот.
— Что бы ни говорили, но именно благодаря Хуссейну у нас хорошая еда! — проговорил он, глядя на дочь. — Каждому бы так есть каждый день.
— Опять ты за свое, — укорила его Мириам. — Всегда одно и то же, одно и то же…
Отец счастливо улыбнулся:
— Но это же правда. Чем скорее мы переедем к нему, тем лучше.
Мириам, вздохнув, украдкой посмотрела на отца.
— Может быть, только я перееду к нему, — проговорила она мягко.
Старик выронил из рук тарелку, рис рассыпался по полу.
— Когда он сказал об этом?! — вскричал он. — Говори! Я должен знать. Говори сейчас же! — В голосе старика прозвучал ужас. Очевидно, он представил свое будущее, одинокое, нищее. — В таком случае ты не выйдешь за него! — отрезал он.
Мириам подала отцу другую тарелку, улыбнувшись вдруг мягко, почти с любовью.
— Конечно, не выйду, — согласилась она. — Я тебя не оставлю.
Викки бросила быстрый взгляд на Адама, но он смотрел только на Мириам. Он мог целовать Викки и относиться к ней с пониманием, как к своей соотечественнице, но он никогда не смотрел на нее с таким выражением, с каким смотрел сейчас на Мириам. Как это грустно, подумала Викки, что она никогда не сможет забыть прикосновения его требовательных и нежных губ.