Викки прервала ее:
— Но здесь все же не так сухо, как в других местах. И какие цветы везде…
Мириам обернулась:
— Забыли, какое сейчас время года? Недавно шел дождь. Вы бы пожили тут летом.
Викки подумала, что независимо от времени года ей бы нравилось жить в одном из этих квадратных бело-голубых домиков, среди оригинальных куполов и моря цветов.
Дорога заканчивалась перед домом Мириам. Адам припарковался под шелковицей, и они вышли из машины. Снаружи дом действительно выглядел заброшенным, на обшарпанном розовом фоне окна казались зияющими черными отверстиями. Мириам вынула большой ключ и открыла обитую металлом дверь.
— Отец во внутреннем дворике, — объявила она. — Пожалуйста, подождите тут, я предупрежу его. Он не любит быть застигнутым врасплох незнакомыми людьми.
Мириам заторопилась, и вскоре Викки услышала ее голос. Она что-то резко говорила на незнакомом Викки языке. Адам усмехнулся.
— Это по-арамейски, — пояснил он. — Все семейство говорит на этом языке.
— И вы все понимаете? — с уважением спросила Викки.
— Немного, — кивнул Адам. — Арамейский язык довольно близок к арабскому, те же резкие согласные. Мне нравится его слушать.
Викки огляделась. Передняя дверь открывалась в темный коридор, откуда, очевидно, можно было пройти в кухню и в спальню. Другая дверь вела во внутренний дворик. Стены украшали несколько безвкусных олеографий Богородицы с младенцем, но над дверью висела превосходная икона в золотом окладе.
Мириам вернулась почти сразу.
— Отец вас сейчас примет, — объявила она. В ее голосе Викки послышалось сомнение по поводу предстоящего приема, и ей захотелось поскорее взглянуть, что представляет собой этот человек. Мириам провела их во внутренний дворик, заросший зеленым папоротником и вьющимися розами, и подтолкнула к пожилому мужчине, сидевшему на скрипучем плетеном кресле, которое, казалось, едва выдерживало его изрядный вес. По его плечам струились белоснежные волосы, а лицо обрамляла такая же борода. Поверх крючковатого носа пристально смотрели выцветшие глаза. Старик не сделал никакой попытки приподняться и приветствовать их. Впрочем, было весьма сомнительно, что они смогли бы успешно усадить его обратно.
— Моя дочь рассказывала о вас, — наконец нарушил он воцарившееся молчание. Он говорил по-английски с сильным акцентом, тщательно выговаривая слова, словно долго не пользовался языком.
— Она очень добра ко мне, — улыбнулась Викки. — Я сейчас живу в ее доме.
— А дети вам не надоедают?
— Ну что вы! Я их очень люблю, — горячо возразила Викки.
— Я так поменьше, — проворчал старик. — Шумные создания, только и ждут от тебя с утра до вечера всяких сказок. Нынче дети не могут сами развлекаться, как мы в их возрасте. Хотел бы я посмотреть на своего деда, рассказывающего нам сказки. С большей охотой он задавал нам трепку.
— Отец, — постаралась Мириам отвлечь его от этой темы, — тут и Адам.
— Вижу, дочка. Я не слепой.
Адам пожал старику руку и, подвинув стоящее поодаль кресло, сел рядом. Его запыленное лицо показалось Викки еще более усталым.
— Ну как, сэр, дела в Малюле? — спросил Адам.
— Да как? — ответил старик с раздражением. — Умирает. Посмотрите хоть на наш дом. Он того и гляди рухнет. А что я могу поделать? У меня нет сыновей-наследников. — Он потер подбородок громадной рукой.
— Но у вас есть дочери! — не мог не напомнить ему Адам.
Старик смачно плюнул, попав точно в центр дворика. Глаза Викки расширились, и старик, должно быть, заметив, что гостья шокирована, внезапно разразился смехом.
— Женщины!.. — бросил он презрительно, и Викки поняла, что и она попала в этот черный список.
— А что мужчины? — возразила она, не осмеливаясь поднять глаза. Мириам невольно хихикнула, и отец зыркнул на нее глазами. Но, кажется, его не рассердила реакция Викки. Он поднял огромную руку и величаво упер в девушку палец.
— Вы, кажется, девушка разумная, — произнес он медленно. — Что вас привело в Дамаск?
Викки проглотила застрявший в горле комок. Никто еще не предложил ей сесть, и она чувствовала себя совсем глупо, стоя перед мужчинами, как слуга или забредший с пыльной улицы нищий.
— Работа, — ответила она как можно спокойнее.
— И вас некому содержать? — нахмурился старик. — У вас нет братьев, чтобы заботиться о вас?
Викки улыбнулась: она очень хорошо знала, что подумал бы ее единственный брат о таком предположении. Она кашлянула и сказала:
— У моего брата свои заботы.
Старик обескураженно покачал головой. Он не мог этого понять.