— Вам надо выходить замуж, — сказал он. — Вам не пристало работать в магазине. — Казалось, он всерьез озабочен этой проблемой. — Хуссейн хочет на вас жениться?
— Слава Богу, нет, — изумилась Викки. — С чего бы это вдруг? Это просто смешно.
Старик с облегчением откинулся в кресле.
— Хуссейн не может сделать это. Я хочу быть уверен, что он это помнит, — добавил он.
— Хуссейн волен поступать, как пожелает, — возразила Мириам.
Отец прожег ее глазами.
— Как пожелает? — переспросил он насмешливо. — А кто из нас может поступать так, как пожелает? Могу ли я работать как молодой? Или твоя мать все еще здесь и присматривает за мной?
Адам, поняв, что разговор заходит слишком далеко, положил руку на колено старику, как бы утешая его.
— Дорожная пыль так и стоит у меня в горле, — улыбнулся он. — У вас не найдется чего-нибудь выпить?
Мириам сумрачно посмотрела на него:
— Сейчас принесу шербет. Пойдемте, Викки. Мне нужно начать готовить, чтобы вы успели поесть. Адам, видно, торопится обратно.
Кухня в доме оказалась более чем скромной. Помимо раковины в углу, газовой плиты и шаткого стола, в ней ничего не было. Посуда стояла прямо на полу. Окна прикрывала сетка от мух, вторая, сетчатая дверь служила для той же цели. Стены были выкрашены грязно-зеленой краской.
— Мы это будем есть? — спросила Викки, глядя на пакеты с едой, лежащие на столе, и пытаясь не выказать отвращения к ее неаппетитному виду.
— Сегодня хотя бы удалось уговорить в магазине дать продукты в кредит, — проворчала Мириам. — На прошлой неделе отец не заплатил, и они нам отказали.
Чувствовалось, что она до сих пор не может оправиться от унижения. Глядя на нее, Викки ощутила острую жалость. Она видела, как та выбиралась из своей чадры, оставшись в сильно поношенном платье.
— Почему бы вам все-таки не выйти за Хуссейна? — спросила Викки, осознавая, что вмешивается не в свое дело.
Мириам подошла к большому глиняному кувшину, налила четыре стакана фруктового сока, поставила их на поднос, куда уже поместила вазочку засахаренного миндаля, другие восточные сладости и смесь печений, так любимых арабами.
— Вы знаете почему, — ответила она устало. — Я не люблю Хуссейна. Он может вполне устраивать отца, но меня-то никто не спросил. Моя сестра — другое дело. Она вышла замуж за человека, которого любит, и уехала отсюда. И я хочу быть рядом с любимым человеком.
Викки упала духом.
— С Адамом? — спросила она нерешительно.
Мириам же заулыбалась:
— Вы отгадали. Как вы думаете, мы можем быть с ним счастливы?
Викки, нахмурясь, взяла миндаля. Что бы ни говорила Мириам, в глубине души Викки считала, что Адаму нужна другая жена — помощница в работе, женщина интеллигентная, понимающая, что за лекции он читает в университете и почему читает их именно в Дамаске, а не в Лондоне. То есть это должно быть средоточие всяческих добродетелей. Викки фыркнула, представив, какая бы это была непроходимо скучная особа. Такая вряд ли кому-то понравится — и менее всего Адаму.
— Не знаю, мне трудно судить, — наконец сказала она Мириам.
Девушка резко повернулась:
— Это потому, что вы ревнуете. Оставьте Адама в покое! Оставьте! Он мой! Мой! Для вас найдутся другие! — Мириам схватила поднос и выбежала из кухни.
Викки пренебрежительно пожала плечами. Не ее дело, на ком женится Адам. Почему она никак не может успокоиться? Викки была недовольна собой и постаралась выкинуть все это из головы. Чтобы занять себя хоть чем-то, она подняла с пола сброшенную Мириам накидку и попыталась представить, каково ее носить ежедневно. Интересно, как ее надеть и будет ли в ней удобно? Викки не удержалась и натянула покрывало. Под ним оказалось удивительно удобно, хотя Мириам была немного тоньше нее. Да и через нейлоновую чадру, как выяснилось, очень хорошо видно, совсем не так неудобно, как Викки могла предположить, не жарко и не душно.
Викки расстегнула покрывало, боясь, что кто-нибудь войдет. Поэтому она испугалась, когда чья-то рука обвилась вокруг ее пояса. Викки развернули и поцеловали, пренебрегая возражениями против такого бесцеремонного обращения.
Удивление Викки еще более возросло, когда она увидела, что у этого человека рыжие волосы.
— Адам! — вспыхнула она. — Адам, это я. Вы что, не можете отличить меня от Мириам? Пустите! Вы с ума сошли!
Адам смотрел на Викки совершенно серьезно, но в глазах у него плясали огоньки.
— Викки?! — Изумление его было столь естественным, что она почти поверила, но шестое чувство подсказывало ей, что Адам просто хорошо играет свою роль.