Адам в задумчивости курил трубку.
— Вы никогда не думали, что это замужество не принесет ей счастья? — спросил он.
Старик покачал головой:
— Нет. Мы обязаны вернуть Хуссейну долг.
Адам пожал плечами:
— По-моему, Мириам не настроена выходить замуж.
— А какая девушка хочет? Разве другая моя дочь хотела выходить за Георгиоса? Однако теперь она довольна. То же будет и с Мириам.
Оба помолчали, потом старик проговорил раздраженно:
— Мириам угнетает безденежье, и ничего более. Ведь Хуссейн достаточно богат, верно?
— Может быть. — Адам явно не хотел с ним спорить.
Глаза старика гневно сверкнули:
— То есть вы думаете иначе?
— Ясно одно: Мириам более современна, чем ее сестра, и ее нелегко будет убедить.
К удивлению Викки, старик обратился за поддержкой к ней.
— А что думаете вы, юная леди? — спросил он в упор.
Викки заколебалась, а потом сказала:
— Думаю, Мириам поступит в конце концов так, как сама пожелает. Вряд ли ее можно заставить выйти замуж за нелюбимого человека. Это ее жизнь. И ни у кого нет права вмешиваться.
Адам, улыбаясь, посасывал трубку.
— Вряд ли здесь вас кто-нибудь поддержит, — заметил он. — На Востоке замужество затрагивает интересы всей семьи в целом, поэтому рассматривается как дело семейное, со всеми вытекающими последствиями.
— Никому бы не позволила вмешиваться в мою судьбу! — выпалила Викки.
Глаза Адама искрились смехом.
— Я тоже, — поддержал он Викки.
— В самом деле? — сухо переспросила она. — Я думала, вы уже свыклись со всеми здешними обычаями.
— Не со всеми, — усмехнулся Адам.
Уже почти стемнело, когда наконец Мириам принесла ужин. Большие куски баранины и тушеные овощи почти целиком прикрыли блюдо с рассыпчатым рисом. Мириам зажгла лампу и поставила ее на стол рядом с блюдом и бутылкой местного вина.
— И нам тоже можно есть? — спросила Викки вполголоса Мириам.
— Почему же нет? — отвечала та хмуро. — Кто возражает? — Она уселась рядом с Адамом и стала изо всех сил ухаживать за ним. Викки было почему-то жаль ее — так она старалась ему угодить.
Старик ел с большим удовольствием. Вероятно, еда теперь составляла главный интерес в его жизни. С возгласами удовольствия своими большими руками он отправлял мясо и рис в рот.
— Что бы ни говорили, но именно благодаря Хуссейну у нас хорошая еда! — проговорил он, глядя на дочь. — Каждому бы так есть каждый день.
— Опять ты за свое, — укорила его Мириам. — Всегда одно и то же, одно и то же…
Отец счастливо улыбнулся:
— Но это же правда. Чем скорее мы переедем к нему, тем лучше.
Мириам, вздохнув, украдкой посмотрела на отца.
— Может быть, только я перееду к нему, — проговорила она мягко.
Старик выронил из рук тарелку, рис рассыпался по полу.
— Когда он сказал об этом?! — вскричал он. — Говори! Я должен знать. Говори сейчас же! — В голосе старика прозвучал ужас. Очевидно, он представил свое будущее, одинокое, нищее. — В таком случае ты не выйдешь за него! — отрезал он.
Мириам подала отцу другую тарелку, улыбнувшись вдруг мягко, почти с любовью.
— Конечно, не выйду, — согласилась она. — Я тебя не оставлю.
Викки бросила быстрый взгляд на Адама, но он смотрел только на Мириам. Он мог целовать Викки и относиться к ней с пониманием, как к своей соотечественнице, но он никогда не смотрел на нее с таким выражением, с каким смотрел сейчас на Мириам. Как это грустно, подумала Викки, что она никогда не сможет забыть прикосновения его требовательных и нежных губ.
Глава седьмая
Когда они собрались ехать домой, уже совсем стемнело. Мириам пошла с ними к машине, освещая лампой дорогу. Старик остался в доме, и они долго еще слышали его хриплые жалобы на темноту.
— Не обращайте на него внимания. Ничего с ним не сделается. — Мириам презрительно оглянулась. — Будь он настоящий мужчина, он бы вышел и проводил вас сам! — добавила она достаточно громко, чтобы отец слышал.
Викки стало неловко за них обоих, и она заторопилась к машине, спотыкаясь в темноте на неровной дороге.
Адам шел не торопясь. Подойдя к машине, открыл дверцу со своей стороны, потом, согнувшись, открыл изнутри другую, и Викки села на переднее сиденье. Адам повернулся к Мириам, улыбка заиграла у него на губах.
— Спасибо, дорогая, за ужин, — тепло проговорил он.
В свете лампы лицо Мириам казалось особенно прекрасным. Падавший снизу свет смягчал его, стирая горечь и неудовлетворенность жизнью.