— Вы должны рассказать мисс Тремэйн о ваших обычаях, — заметил он. — Впрочем, она может их и не оценить.
Но Умм-Яхья не была обескуражена.
— Вы забываете, — сказала она с достоинством, — что я училась в Англии. Мисс со мной будет чувствовать себя как дома.
Викки с трудом проглотила тошнотворное питье, размышляя, сможет ли достаточно сблизиться с женщиной старше себя, чтобы попросить ее не класть ей в чай сахара. Она отказалась от второй и третьей чашки, что пили остальные, и довольствовалась мизерным количеством на донышке сколь могла долго, поеживаясь от неодобрительного взгляда Адама.
Пока другие болтали, Викки с восхищением рассматривала покрывавшие пол персидские ковры и редкой, удивительной красоты потолок. Повсюду были видны следы времени, краска кое-где облупилась, кое-где исчезла совсем. Может быть, думала Викки, ее хозяева не так давно разбогатели, и ей стало грустно, как всегда бывает при виде прекрасных вещей, приходящих в упадок.
— Не хотите ли пройти со мной, я покажу вам вашу комнату, — внезапно обратилась к Викки Умм-Яхья, легко поднявшись с пуфа. Адам тоже поднялся, осторожно поставив маленькую чашку на медный поднос.
— Надо договориться, как мисс Тремэйн вернется в магазин, — сказал он.
— Я ее отведу, — просто ответила Умм-Яхья. — Ей понадобится некоторое время, чтобы ориентироваться у нас. Наши базары очень путают иностранцев.
Адам поклонился.
— Это вас не обеспокоит? — спросил он из вежливости.
Умм-Яхья покачала головой.
— Мисс Тремэйн будет с нами в полной безопасности, — повторила она, глядя ему прямо в глаза. — Но «мисс Тремэйн» звучит уж очень официально. Как ваше имя, дорогая?
Викки была польщена этим проявлением нежности.
— Виктория, — прошептала она, — но все зовут меня Викки.
— Тогда вы не станете возражать, если я буду называть вас так же? — продолжала Умм-Яхья решительно. — Какое милое имя! — Она взяла чайный поднос и нежно улыбнулась мужу. — Не забалтывайся с Адамом, Георгиос. У него есть и свои дела. Викки — единственный помощник, которого они прислали вам? — спросила она высокого англичанина.
— Нет, — поморщился Адам. — Они прислали женщину и дурака! Хорошенькое сочетаньице!
— Криспин не дурак! — Викки сама испугалась своей реакции. — Он очень умный и чрезвычайно чувствительный человек!
Умм-Яхья протянула к ней руку, подавляя усмешку.
— Какая отвага! Вы должны привести этого молодого человека и представить его мне, если Георгиос не против, — добавила она. — Вы летели вместе?
Умм-Яхья за руку вывела Викки из комнаты, держа с опаской в другой руке чайный поднос, который передала слуге, как только они покинули комнату для гостей.
Викки проследовала за своей хозяйкой в гаремлик, а затем в явно дамскую гостиную, где Умм-Яхья упала в кресло и зашлась от смеха.
— Хороши же вы были с Адамом! — сумела она наконец объяснить причину своего веселья.
Викки смутилась.
— Извините, если я была с ним невежлива, — произнесла она натянуто. — Но в самом деле! Откуда он может знать, каков Криспин?
— Он живет здесь слишком долго, — улыбнулась Умм-Яхья. — И уже начал мыслить, как араб.
— Это плохо? — невинно поинтересовалась Викки.
Умм-Яхья покачала головой, глаза ее светились.
— Как же это может быть плохо? Я сама арабка! Нет, просто он не может больше ценить мужчину, который в работе уступает женщине. Думаю, вы играли первую роль в вашем тандеме с Криспином?
— Возможно, — неохотно допустила Викки. И это было действительно так. Идеи были обычно ее, но Криспин быстро все схватывал и часто лучше ее претворял в жизнь. — Мы работаем вместе очень хорошо, — добавила она.
— Тогда я понимаю, почему Адам думает, что этот мужчина — дурак, — торжествовала Умм-Яхья. — Вам с ним не сработаться и за тысячу лет.
— Да почему же? — Викки была искренне удивлена.
Умм-Яхья печально покачала головой:
— Никто вам не сможет объяснить этого, дорогая. Вам предстоит понять это самой.
Она похлопала в ладоши, и целая орава детей вбежала в комнату, галдя наперебой и путаясь в широченных шароварах матери. При виде Викки они примолкли, поедая ее глазами на безопасном расстоянии.
— Мои дети, — объявила Умм-Яхья, хотя нужды в этом не было. Она их представила, вначале сыновей, потом дочь, такую же красивую, как и мать, с теми же прекрасными серыми глазами и классическими чертами лица. У старшего сына, Яхьи, была черная курчавая шевелюра и глубокие карие глаза. Его брат Хабиль был очень похож на него, но с серыми глазами. Девочка была старше братьев. Ее звали Текла, и она оказалась самой любопытной из детей.