Ее губы встретились с его так пылко, что он перестал дышать. Он ответил, отчаянно притянул ее ближе, чтобы ничто их не разделяло. Она сжала его плащ, сбросила его с плеч Сорана. Плащ собрался на полу у их ног, ее пальцы поймали шнурки его камзола и развязали их. Его ладони нашли шнурки на спине ее платья, порвали их. Ее кожа была теплой, податливой, и чистый огонь ревел в его венах, пульсировал от желания, которое он не мог сдержать.
Она любила его. Она могла и ненавидеть его, но ему было все равно. Она была его. Не Итана, никогда. И когда его брат ляжет в постель с его невестой, она будет думать о другом. Когда он будет целовать ее, ласкать ее, она закроет глаза и будет ощущать поцелуи Сорана и его ласку. Она была его, всегда его.
Он победил.
Хеления охнула. Соран, прижимаясь ртом к ее горлу, ощутил дрожь. Все ее тело напряглось в его руках. Он отодвинулся и посмотрел на ее лицо.
— Хеления? — прохрипел он.
Ее глаза закатились. Боль. В ее взгляде было так много боли. Ее губы двигались, словно она пыталась что-то сказать, произнести его имя.
Кровь текла из уголка ее рта по подбородку.
Она упала на него, но он не смог ее держать. Он ощущал пустоту, словно его дух отрезали, оставив его тело пустым, бесполезным. Его руки опустились по бокам, и она скользнула на пол грудой белых юбок. Красные лепестки роз рассыпались вокруг нее облаком.
Соран моргнул.
Он поднял голову.
И увидел лицо брата.
Его брат стоял напротив него за Хеленией. Нож все еще был в его руке.
Итан смотрел на разбитое тело своей невесты. Кровь была на его белом камзоле, лице и прядях длинных волос. Он поднял свободную ладонь и вытер кровь со щеки, размазал ее там. Ладонь с ножом дрожала.
— Вот и все, — сказал он и поймал взгляд Сорана. — Ты всегда хотел мое. Но я не дам тебе получить ее.
Когда-то они были братьями. Они делились всем — детской, игрушками, играми, планами, тайнами. Они ходили рука об руку, и все смеялись при виде них, говорили, что близнецы Сильвери были неразлучны. Они делились всем.
Но они не могли поделить ее.
Раздался крик. Может, его голос. Была боль, удары, но он не ощущал их, не прямо. Они были с кем-то другим. Клинок сверкнул возле его лица, но он поймал и выкрутил руку, держащую его. И когда он резко опомнился, нож был в его руке, и он был в коридоре у комнаты Хелении, сидел на коленях на груди брата, нож был поднят над одним из широких моргающих глаз Итана. Только кто-то сжал его руку, остановил его.
Его отец проревел ему на ухо:
— Соран! Идиот, что ты творишь?
Соран смотрел на избитое лицо брата, понял, что его костяшки были в крови. Отец поднял его и отбросил, и Соран упал неуклюже на пол. Итан повернулся, кашляя, сплюнул кровь.
— Он безумен! — выдавил Итан, глядя на их отца. — Он напал на меня с тем ножом! Где Хеления? Что он с ней сделал?
— Хеления, — Соран прошептал ее имя и оглянулся на открытую дверь комнаты. Хоть в ушах гремело, он услышал чей-то крик. Казалось, его мать кричала. — Хеления, — снова прошептал он, поднимаясь.
— Оставайся на месте! — закричал лорд Сильвери, стукнув Сорана по голове. Он прыгнул к двери, крича. — Что случилось? Что он… о, боги! Нет!
Движение справа привлекло внимание Сорана. Он повернулся, Итан сжался в комок и раскачивался.
Он поймал взгляд Сорана и медленно улыбнулся, открывая окровавленные зубы.
Мысль всплыла в тумане в голове, Соран раскрыл камзол и вытащил страницу заклинания. Он развернул ее и поднял между собой и братом, закрывая его лицо. Слова плыли перед глазами, но он покачал головой, сосредоточился и прочел их. Магия ответила на его зов, и мир вокруг него становился все ярче, пока все не затопил яркий свет.
Он стоял. В свете он едва видел Итана, сжавшегося на полу коридора, и его отец был на пороге комнаты Хелении. За отцом он увидел мать над трупом, который еще мгновения назад был полон жизни, тепла и любви.
Но она умерла. Хеления была мертва.
Он не запомнит, как покинул Дорнрайс. Он не запомнит, как пройдет через застывшую потрясенную толпу, охваченную его заклинанием. Он как-то выберется на дорогу холма, спустится в деревню у гавани, а потом пройдет к берегу, где рыбак еще ждал в лодке. Может, он запомнил, как рыбак хмыкнул:
— Один, погляжу, — но, может, ему показалось.
Он моргнул пару раз и понял, что был уже на воде в канале между Роузвардом и Вимборном. Он бросил плащ с капюшоном в доме, и ветер трепал его голое лицо, бросал брызги на щеки. Соленая вода смешивалась с его слезами. Он дрожал, его камзол все еще был распахнут на груди.