Альберто Альварес
Роза Дюруа
Часть первая
ИЗМЕНА
ГЛАВА 1
Рохелио Линарес сидел около бассейна в саду своего дома и смотрел, как садовник Себастьян подрезает кусты.
В размеренных движениях седого сутулого человека была неторопливость, присущая хорошо знающим свое дело умельцам, посвятившим себя одному на всю жизнь занятию.
Казалось, цветы и растения старого сада сами ластятся к его рукам.
Под этими кустами выросло не одно поколение мужчин и женщин рода Линаресов.
Здесь они играли детьми, здесь к ним приходило томящее чувство любви, здесь настигали их первые житейские заботы, здесь они плакали, молились, проклинали, флиртовали и прелюбодействовали, здесь в просторных шезлонгах тянули старческие лица к последним в их жизни лучам солнца.
— Дон Себас, а вот скажите мне, пожалуйста, есть ли на том свете солнце? — спросил Рохелио, отличавшийся с детства любознательностью и не раз ставивший Себастьяна в тупик своими странными вопросами.
Себастьян разогнулся, поклацал большими садовыми ножницами и с напускной рассудительностью ответил:
— Так что, мой юный господин, сказать со всей точностью, что там есть, чего нет, пока не могу. Но уж солнце-то обязательно должно быть! Как же без него цветам в раю расти!
Рохелио рассмеялся.
— Значит, вам в раю всегда работа найдется!
— Нет, мне в рай ни за что не попасть!
— А я считаю, вы самый достойный претендент на райскую жизнь.
— Не пустит меня апостол Петр. Я ведь сколько цветов загубил!
Он поднял ведерко, которое было скрыто декоративным кустарником, и Рохелио увидел вещественные доказательства «греховности» садовника — свежесрезанные, невиданно красивые алые розы.
— Для кого этот букет? — полюбопытствовал Рохелио.
— Юный господин! Неужели вы запамятовали?!
— Бог мой! Так ведь сегодня день рождения Розы! — воскликнул Рохелио, направившись к садовнику. — А ну-ка посчитаем, сколько лет нашей милой «Дикарке»?..
— Не утруждайте себя, здесь их двадцать!
— Так, значит, ей двадцать…
— Пока…
— Ах, все-таки двадцать один! Где же двадцать первая?
Себастьян посмотрел на часы и ответил:
— Куда торопиться… На свет Божий наша Роза появится лишь через полчаса…
— Что за суеверие!
— Донья Паулетта точно сказала, я ей звонил. Роза в девять часов утра родилась… Вот проживет полных двадцать один, тогда и срежу.
Себастьян подошел к грядке и указал ножницами на один из цветков.
— Вон она, двадцать первая! Глядит на меня и печалится, что жить ей полчаса осталось… — Он вздохнул и сокрушенно покачал головой. — Нет, не пустят меня в рай…
Накануне своего дня рождения Роза Гарсиа отправилась в «затерянный город».
В этом бедняцком квартале ее взрастила сердобольнейшая из кормилиц — матушка Томаса, которая бежала с новорожденной после того, как дед Розы чуть не убил ее мать Паулетту за то, что она прижила ее от служащего в этом доме шофера…
Ни супружеские уговоры Рикардо остаться накануне дня рождения дома, ни мольбы Паулетты провести этот день у нее с мужем Роке, сыном Пабло и домоправительницей Эдувигес не подействовали на Розу.
Она хотела побывать в квартале своего детства.
Накануне дня рождения всем своим существом она тянулась к звукам, запахам и краскам этих проулков, тесных дворов и жалких лавчонок.
На этом вот пустыре, юркая и сметливая, она гоняла футбольный мяч, обводя сразу по дюжине орущих мальчишек и забивая голы…
У этой вот ограды играла в стеклянные шарики, оспаривая у соперников каждый сантиметр грязной уличной земли…
У этого вот покосившегося столба поколотила она толстого Палильо, схлопотав мокрым полотенцем по лицу от его клуши матери Каридад, которая позднее стала ее лучшей подругой…
В тесной старой квартирке, куда она не раз возвращалась после размолвок с Рикардо к матушке Томасе и куда он не раз прибегал просить прощения или посылал парламентером своего брата-близнеца Рохелио, они и устроили женский пир.
Матушка Томаса и шумная Каридид, с помощью невесты Рохелио Линареса — красавицы Эрлинды, жившей когда-то в соседней развалюхе, и великолепной барменши таверны «Твой реванш» Сорайды, специально прикатившей на своем шикарном, хотя и староватом «олдсмобиле», наготовили самой «изысканной» грубой еды, по которой так скучала Роза в богатом доме мужа.
Матушка Томаса жила вместе с Розой в доме Линаресов, куда она по настоянию Рикардо переехала вместе с попугаем Креспином, сразу же после того, как Рикардо и Роза наконец повенчались.
И все же время от времени она возвращалась в «затерянный город», по кривым улочкам которого перетаскала столько чужого белья. Только ее изнурительная работа прачкой позволяла им с Розитой хоть как-то сводить концы с концами, пока та не стала прирабатывать, поначалу официанткой у сердобольной Сорайды, куда ее привела Эрлинда, а после в магазине игрушек, хозяин которого дон Анхель де ла Уэрта, безнадежно влюбленный в Розу, делал все возможное для того, чтобы, не раня самолюбия гордой «Дикарки», помогать ей не только деньгами, но и добрыми советами…
Четыре мексиканки — рассудительная Томаса, шумливая Каридид, таинственная Сорайда и улыбчивая Эрлинда, каждая со своей нелегкой судьбой, — сошлись за старым колченогим столом в квартирке Томасы, чтобы порадоваться удаче своей любимицы Розы — после всех перипетий и треволнений, наперекор всем интригам и наговорам дьявола в юбке, Дульсины, сестры Рикардо, Роза стала его женой!
Бедная — женой богатого!
Дикая — женой воспитанного и образованного!
Чистая — женой искушенного в любви ловеласа!
В этом яростном сражении двух существ порукой им была любовь. Мог ли знать Рикардо в самом начале их встречи, когда он скоропалительно женился на золушке (а сделал он это лишь для того, чтобы насолить властной самодурке Дульсине), что Роза всецело завладеет его сердцем и разумом?
— Если бы ты знала, Роза, как я рада за тебя, — сказала Сорайда. — Могла ли я подумать, когда ты носилась в своем старом платьишке между столиками в моей таверне, что судьба смилостивится над тобой.
— Дева Гваделупе знает, кому помогать! — сказала Томаса. — Хотя будь я на ее месте, я бы Розе такую взбучку задала!
— Хоть ты и дева, — засмеялась Каридад, — да только не Гваделупе!
— Виданное ли дело — замуж выходить у нотариуса!..
— Ма! Так это было в первый раз, когда он понарошке на мне женился!
— Вот и наказал Всевышний тебя и твоего Рикардо…
— Р-р-рикар-р-рдо! — завопил как оглашенный попугай Креспин над самым ухом у Сорайды, которая поперхнулась глотком текилы.
— Вот и пришлось вам из-за этого так долго маяться! Потому что адвокат — не падре, а контора — не храм! Виданное ли дело… — продолжала ворчать благочестивая Томаса.
— Зачем вспоминать старое. Ведь все кончилось благополучно, — миролюбиво сказала Эрлинда. Теперь-то они повенчались в храме…
Роза крепко обняла Эрлинду.
— Вы с Рохелио уже решили, когда у вас свадьба? Скорее бы нам с тобой породниться! — сказала она.
— А мы и так с тобой все равно что родные, — улыбнулась Эрлинда. — Уж во всяком случае больше любим друг друга, чем Дульсина любит своих родных братьев и сестру Кандиду!
— Когда же свадьба?..
— Думаю, в начале следующего месяца…
— Мужей-то не перепутаете? — загоготала Каридад. — Они ведь близнецы у вас!
— Каридад! Ни стыда ни совести! — попробовала остепенить подругу Томаса. Но та не унималась.
— Мужчины голые и так все… на одно лицо, а уж эти и подавно!
В дверях показался сынишка Каридад — толстый Палильо, из-за спины которого выглядывали чумазые мальчишеские лица.
— Роза! Пошли играть в футбол! У нас встреча с «трущобными орлами»! Я на воротах стою! Счет пять-пять! Они косого Орландо «подковали»! Выручай!
К негодованию Томасы, под смех остальных женщин Роза сорвалась с места и полезла в чулан, откуда извлекла джинсы и драные кеды. Задернув занавеску, она быстро переоделась и под восторженный ор ребят, поцеловав Томасу, выскочила на улицу.