Послышался стук входной двери. Это пришел Рикардо.
Томаса замахала руками и стала делать Розе знаки, чтобы она повременила выходить в прихожую.
Но Роза решительно ринулась навстречу своей судьбе.
— Здравствуй, дорогая! — сказал Рикардо, идя ей навстречу и здороваясь также с выглянувшей из комнаты Томасой: — Здравствуй, Томаса!
Увидев хмурое лицо Розы, он спросил:
— Что-нибудь случилось?
Ничего не ответив, Роза вытащила из-за спины конверт и, предварительно понюхав «на память», протянула его Рикардо.
— Что это? — спросил он, желая поцеловать Розу, которая уклонилась от его поцелуя как хорошо тренированная каратистка — от удара.
Удивленный Рикардо тоже понюхал конверт и не торопясь вскрыл его.
Достав фотографию и рассмотрев ее, он нахмурился и протянул фотографию Розе. Та залилась краской, бросила конверт на пол и, заревев, убежала в свою комнату.
Томаса подобрала фотографию и, увидев на ней Розу с бокалом в руке и с губами трубочкой возле губ дона Анхеля, запричитала:
— Что же это делается! Рикардо! Моя Роза с этим… доном Анхелем… целуется! А вы дозволяете?!
Рикардо ничего не ответил, повернулся и с мрачным видом ушел к себе.
В комнате Розы Томаса чуть ли не набросилась на нее с кулаками.
— Да как ты смеешь позорить себя и мужа!
Роза ревела, уткнувшись носом в подушку. Ее приглушенный голос едва был слышен.
— Я ведь этот запах узнала! Этими духами собачьими Малена прыскается!
— Нет, я спрашиваю тебя, негодница! — кричала Томаса, косясь на дверь в надежде, что Рикардо оценит ее солидарность с ним. — Заподозрила честного мужа Бог знает в чем, а сама вино хлещет с этим плюгавым доном Анхелем!
— Почему же он плюгавый? — прогундосила Роза. — Он милый и добрый! Мы на брудершафт пили, а Малена нас щелкнула!
Роза вскочила с кровати, глаза ее сверкали, как это бывало, когда на пустыре кто-нибудь из мальчишек дергал ее за волосы.
— Я из нее лепешку с требухой сделаю!
— Успокойся, ненормальная! — понизила голос Томаса. — Ты лучше подумай, что ты Рикардо своему скажешь…
— Пойду и расскажу все как есть, — вытирая слезы, сказала она.
— И не забудь попросить прощения! — строго напутствовала ее Томаса, шлепнув Розу по заднему месту…
Роза вошла в кабинет к Рикардо опустив голову.
— Роза! — сказал он. — Подумай сама, почему ты то и дело попадаешь в истории?
— Я же не знала, что она пошлет тебе фотографию. Одну она подарила дону Анхелю, и я, когда увидела ее, тут же порвала…
— Испугалась? — укоризненно спросил Рикардо.
— Нет, просто я плохо на ней вышла, — бесхитростно ответила Роза.
— Ах так! Значит, не угрызения совести заставили тебя порвать фотографию, а то, что ты на ней дура дурой!
— Рикардо, зачем ты меня оскорбляешь?
— А ты меня не оскорбляешь, ломая комедию под вспышки фотоаппаратов?!
— Прости меня, Рикардо…
Он подошел к ней и тихо спросил:
— Роза, когда ты остепенишься?
— Я ей волосы намотаю на уши! — крикнула Роза, сжав кулаки.
— Имей самолюбие! Дай мне слово, что не подаешь виду. Мы этой фотографии не получали!
Роза вытаращила свои прекрасные глаза и, взвизгнув, бросилась на шею мужу, осыпая его поцелуями…
Встретившись снова с Дульсиной на той же скамейке сквера, Малена спросила:
— Ну как, разразился скандал?
— Похоже, что фотография не дошла, — ответила Дульсина.
— И я ничего не заметила, — сказала «Леопарда».
Малена подробно информировала Дульсину о ходе работ в магазине «Дикая Роза».
— Будет передача телевизионная, — злобно поведала она. — Роза Гарсия прогремит на всю Мексику!
— Пригласили гостей?
— Человек семьдесят.
— Малена, скажи, что бы ты сделала, если бы захотела сорвать открытие?
— Не знаю… Учинила бы какой-нибудь скандал. Устроила бы потоп или электропроводку оборвала! — Глаза Малены радостно заблестели, как будто ее желания уже осуществились.
— Ты натолкнула меня на одну прекрасную мысль, — загадочно сказала марлевая маска. — Но сначала я должна все хорошенько обдумать…
— Донья Дульсина, не томите! — воскликнула «Леопарда».
— Всему свое время, — ответила Дульсина. — Впрочем, уже сейчас могу гарантировать вам сенсацию!
Находясь в тюрьме, изнеженная аристократка Дульсина, к вящему удивлению охранниц, сумела завоевать авторитет уголовниц.
Этому способствовала серьезная стычка с молодой наркоманкой Нурией, которая претендовала на звание тюремной «генеральши» и обложила Дульсину немалой денежной податью.
Разумеется, Дульсина ответила отказом.
Одна из заключенных, заискивавшая перед Дульсиной, которая поделилась с ней сигаретами, шепнула ей, что Нурия готовит расправу над непокорной «новобранкой».
Подготовилась к выяснению отношений и Дульсина.
Когда Нурия перед самым отбоем в окружении подбадривавших ее подруг приблизилась к ней, Дульсина, сорвав марлевую маску, спокойно пошла ей навстречу. Вид ее обезображенного лица обескуражил Нурию, но она зловеще прорычала:
— Будешь деньги платить, уродина?
— За свои слова ты поплатишься! — ответила Дульсина и бросила ей в глаза полную горсть табачной пыли…
Накануне она не теряла времени зря — разломав два десятка сигарет, она высушила на раскаленном от солнца каменном подоконнике табак и истерла его в пыльцу…
Нурия завизжала и начала тереть глаза, отчего боль становилась еще острее. Напуганные ее визгом подруги разбежались, зная, что вот-вот прибегут охранницы, но еще до их прихода Дульсина успела так отдубасить Нурию табуреткой, что та еле уползла.
Дульсина была умна, и поэтому через три дня сама подошла к Нурии справиться о глазах. К удивлению уголовниц, Дульсина принесла Нурии глазные капли, которые, по ее просьбе, срочно доставила ей Леопольдина.
Как это ни парадоксально, Нурия стала ее лучшей подругой, а Дульсина вместо денег время от времени дарила ей что-нибудь из косметики. Если бы не досрочное освобождение, Дульсина весьма реально могла бы претендовать на звание тюремной «генеральши».
Зная, что Нурия выходила на свободу в тот же день, что и она, Дульсина запаслась номером телефона, по которому могла бы с ней связаться, — то был телефон бара, в котором обычно обреталась наркоманка.
Ее-то она и пригласила в сквер около своего дома. К этому же времени Дульсина вызвала и Малену. Говорили они с полчаса, Дульсина вручила Нурие и Малене по пачке денег…
— Донья Дульсина, вы гений! — похвалила ее Леопольдина.
— И ты была бы гением, если бы ненавидела Розу так, как ненавижу ее я!..
Мысль о слезоточивом газе возникла у Дульсины в тот самый момент, когда Малена упомянула о том, что на открытие готовится показ фрагмента из пьесы Октавио Паса «Дочь Раппачини». А вернее — когда она сказала, что для оформления купили оболочки воздушных шаров, которые Малена должна будет надуть из баллона, всегда стоящего у них в магазине игрушек. Перед началом спектакля дизайнер Клаудио Монтес раскрасит их в плоды.
К концу представления, эти «отравленные» плоды будут один за другим лопаться…
Дульсина прекрасно знала стихи Октавио Паса. А эта его единственная пьеса была особо почитаема ею. История студента Хуана, полюбившего «ядовитую» дочь алхимика Раппачини — Беатрис, волновала ее с юности.
Время от времени она вспоминала Беатрис — в последний раз, когда незадолго до убийства своего подлого мужа Федерико мстительно обдумывала способы его умерщвления. Тогда-то ей и пришла на ум фантазия: напитать себя ядами и, в последний раз отдавшись изменщику, насладиться видом его медленной мучительной агонии!
Итак, отравление, пусть и не смертельное, гостей, приглашенных на торжественное открытие магазина «Дикая Роза»! Баллон для накачки шаров будет подменен другим, содержащим слезоточивый газ! Нурия обеспечит доставку баллона, а Малена накачает шары!..
Ярко освещенный внутри телевизионными софитами магазин, наполненный декоративными растениями, вьющимся плющом и гирляндами шаров, с улицы казался волшебным аквариумом.