– Ах, не спрашивайте, пожалуйста, дядюшка.
– Фиби рассказала, а мне не хочешь?
Роза поняла по его голосу, что лучше выложить всю правду – и покончить с этим, поэтому она ответила, залившись румянцем и отведя глаза:
– Самая большая беда – это смерть моего папочки.
После этих слов дядя Алек нежно обнял ее за плечи, притянул к себе и произнес голосом, так похожим на папин:
– Вот в этой беде я ничем тебе не могу помочь, дитя мое, но попробую сделать так, чтобы ты не ощущала ее слишком остро. А что еще, душа моя?
– Мне все время нездоровится, я чувствую усталость, мне не дают делать то, чего хочется, и от этого я постоянно сержусь, – вздохнула Роза, досадливо потирая голову, которая действительно болела.
– А вот этой беде можно помочь, и мы обязательно это сделаем, – пообещал дядюшка, решительно кивнув головой, отчего кудри его смешно запрыгали, и Роза увидела, что в темных волосах пробивается седина.
– Тетушка Сара говорит, что у меня хрупкая конституция и я никогда не буду совсем здоровой, – задумчиво произнесла Роза с таким видом, будто болезненность – это что-то приятное.
– Тетушка Сара у нас… кхм… прекрасная женщина, вот только у нее есть любимое хобби: внушать всем и каждому, что они одною ногой в могиле; более того, она очень оскорбляется, если все подряд в эту могилу не падают! Ну, мы ей покажем, как бороться с конституцией и превращать бледненьких маленьких призраков в розовощеких крепких девочек. Уж с этим я, знаешь ли, как-нибудь управлюсь, – добавил дядюшка гораздо тише, заметив, что смутил Розу своими предыдущими словами.
– Я просто забыла, что вы врач. Я этому очень рада, потому что хочу быть здоровой, только надеюсь, что вы не станете пичкать меня лекарствами – я их уже приняла целую кучу, а толку никакого.
С этими словами Роза указала на столик у своего окна, на котором выстроилась целая батарея пузырьков.
– Ага! Ну, сейчас поглядим, чем балуются эти славные дамы. – Доктор Алек вытянул руку вперед, расставил пузырьки перед собой на широких перилах, тщательно осмотрел все по очереди, то улыбаясь, то хмурясь, а поставив в ряд последний, произнес: – Ладно, сейчас я тебе покажу лучший способ употребления этих снадобий.
И он стал стремительными движениями метать пузырьки вниз, на клумбу с маргаритками.
– Но бабушке Биби это совсем не понравится! А тетушка Сара точно рассердится – ведь это она прислала их почти все! – воскликнула Роза, отчасти напуганная, отчасти воодушевленная этими энергичными мерами.
– Теперь ты моя пациентка, так что на мне и вся ответственность. И выходит, что мое лечение все-таки эффективнее, потому что ты уже выглядишь гораздо лучше, – заявил доктор Алек и рассмеялся так заразительно, что Роза невольно последовала его примеру, а потом язвительно произнесла:
– Только если и ваши лекарства мне не понравятся, я их тоже выброшу в сад – и что вы тогда будете делать?
– Если я пропишу тебе всякую ерунду, выкидывай ее за борт при первой возможности. Так, ну и какие там еще у тебя беды?
– А я так надеялась, что вы забудете спросить.
– Так я не смогу тебе помочь, не зная сути! Ну, давай. Беда номер три.
– Это, наверное, очень нехорошо, но иногда мне хотелось бы, чтобы у меня было поменьше тетушек и бабушек. Они все очень ко мне добры, я стараюсь отвечать им тем же, но они все такие разные – мне все время кажется, что меня растаскивают на куски! – призналась Роза, пытаясь притвориться этаким потерявшимся цыпленком, над которым кудахчут шесть куриц одновременно.
Дядя Алек закинул голову назад и рассмеялся, как мальчишка, потому что прекрасно понимал, что все дивные дамы дружно взялись за весла и гребут невпопад, а в результате только мутят воду и обескураживают бедняжку Розу.
– Я попытаюсь прописать тебе курс дядюшек – посмотрим, поможет ли он исправлению твоей конституции. Беру тебя на свое личное попечение и не стану слушать никаких советов, по крайней мере непрошеных. Не существует другого способа сохранять порядок на борту, а я как-никак капитан этого суденышка, по крайней мере на какое-то время. Ну, что еще?
Но тут Роза умолкла и так сильно покраснела, что дядя сразу же догадался, в чем состоит ее беда.
– Об этой я вряд ли смогу вам рассказать. Выйдет невежливо, а кроме того, я уверена, что бедой ей оставаться недолго.
Эти слова она произнесла с запинкой и так зарделась, что доктор Алек отвел взгляд в сторону далекого моря и произнес очень серьезно и очень ласково – Роза прочувствовала каждое слово и запомнила их надолго:
– Дитя мое, я и не ждал, что смогу с первой минуты завоевать твою любовь и доверие, я просто хочу заверить тебя в том, что отдам этой новой своей обязанности все душевные силы; если я и стану совершать ошибки – а без этого вряд ли обойдется, – никто не будет горевать по этому поводу сильнее, чем я сам. В том, что я тебе чужой, только моя вина, я же хочу стать твоим лучшим другом. То, что ты мало меня знаешь, одна из моих ошибок, и я сейчас искренне в ней раскаиваюсь. Между мною и твоим отцом однажды приключилась своя беда, и я думал, что уже никогда не смогу его простить, вот и чурался его долгие годы. Слава богу, в последний мой к вам приезд мы помирились, тогда-то он мне и сказал, что, если ему придется оставить свою маленькую дочь, он завещает ее мне в знак своей любви. Да, я не смогу занять его место, но я должен постараться стать ей вторым отцом; так что, если она научится любить меня хоть вполовину так же сильно, как любила того прекрасного человека, которого с нами больше нет, я буду очень горд и счастлив. Поверит ли она в мои слова, сделает ли попытку?