— Я честен перед вами, я обещаю вам заботиться о вас. Клянусь в этом памятью моего отца и моего сына Адама, безвременно усопшего.
Странным молчанием была встречена эта его клятва. Он обнажил перед ними душу, а они вряд ли его поняли. Но вдруг он среди тупых и настороженных лиц углядел в чьих-то глазах искру понимания. На него уставился тот самый юнец, который уберег от сожжения лестницу, ведущую в цитадель. Если б не он, судьба ночного сражения решилась бы по-другому. Роберт протянул к нему руку, и мальчик, повинуясь призывному жесту, протолкался из задних рядов и приблизился к господину. Опустившись на одно колено, он с почтением склонил голову. Роберт чуть не вздрогнул. Если бы Адам был жив, ему сейчас было бы столько же лет. Роберт задал подростку вопрос, первый из положенных по ритуалу награждения за заслуги.
— Как твое имя?
— Адам.
Мальчик смотрел на Роберта, как на бога, а милорд на мальчика, как на ожившее привидение. Подумав, что сеньор не расслышал его, мальчишка повторил:
— Меня зовут Адам… Адам Каррик.
4
Какой же неожиданный удар нанес Роберту дьявол, враг рода человеческого!
— Адам? Почему Адам? Кто подослал тебя? Кто этот злобный шутник?
Неужели адские силы вздумали поиздеваться над ним и вытащили из могилы труп его сына, повзрослевшего на десять лет!
Аймер Брайвел был как всегда рядом и настороже. Он обладал редким чутьем на опасность и сразу же сделал шаг вперед, но когда господин внезапно ласково опустил руку на плечо мальчишки и заговорил с ним, то верному охраннику ничего не оставалось, как только слушать их разговор, не вмешиваясь. Неужели милорд настолько обезумел, что вообразил, что его сын Адам воскрес? Нет, вроде бы он все же в своем уме.
— Адам, Адам, — с нежностью повторял Роберт. — Так звали моего сына. Но его нет в живых, и теперь он смотрит на нас с небес. Он так хотел вернуться сюда со мной, в Белавур. Но ему не повезло. Я похоронил его в Нормандии.
Странная боль внезапно пронзила Роберта, горло и губы пересохли. Он говорил с трудом.
— Мой сын Адам не смог попасть сюда, но я думаю, что молитвы его не остались без ответа. Господь Бог послал мне на помощь тебя! — Роберт вцепился в плечо мальчика, словно опасался, что это существо не из плоти и крови и исчезнет, растворится в воздухе как призрак. — Спасибо, Адам. Я многим тебе обязан, а свои долги я исправно плачу.
Мальчик решительно тряхнул головой.
— Вы ничего не должны мне, милорд. Ничего! Когда я услышал ваш боевой клич во дворе, то сразу понял, что обязан служить вам — только вам и никому больше, — будь вы хоть выходцем с того света. — Потом мальчик добавил торжественно: — Я ваш подданный, как и мой погибший отец!
На сердце у Роберта потеплело.
— А кто был твой родитель?
Мальчик гордо расправил плечи.
— Эдвард Каррик. Он был великий лучник, милорд. Он погиб в сражении при Сент-Клер. Тогда вы соизволили дать ему прозвище Уэльский Ястреб.
Роберт от этих слов даже пошатнулся и всей тяжестью оперся о худенькое плечо мальчишки.
— О Боже! Эдвард! Эдвард из Шрусбери! Значит, ты сын Эдварда Каррика?
Мальчик с достоинством кивнул.
— Но почему же… — Роберт вовремя прикусил язык. Напомнить мальчику, что он выглядит, как кухонный служка, было бы непростительным промахом. Парень был одет в тряпки, подобающие лишь людям самого низкого происхождения. Почему с ним так безжалостно обошлись? Хотя от сэра Монтегью можно было ожидать любой жестокости по отношению к сторонникам де Ленгли и даже к их детям. — Что ж, ты убедил меня, что унаследовал все лучшие качества своего родителя. Твой отец обладал сердцем льва и хладнокровием, которому я всегда завидовал, и он был истинный волшебник в обращении с луком. Беда нас постигла, когда его не стало. Беда для нас… и для всей Англии…
Мальчик опять молча кивнул и посмотрел на Роберта глазами, полными тоски и надежды, слишком серьезными для столь юного возраста. Чем-то он действительно напоминал Роберту Адама, и голос его был ломающийся, подростковый, мучительно трогательный.
— Я помню, что отец ждал вашего возвращения и приказал мне тоже вас ждать, чтобы вовремя прийти на помощь. Как видите, сэр, он оказался прав. Вряд ли я уж так помог вам, но я сделал все, что было в моих силах.
Роберт пальцем коснулся испачканного сажей подбородка мальчишки и слегка приподнял вверх его чумазое лицо. Если бы взрослые мужчины так свято, с такой самоотверженностью исполняли свой долг и так же были верны присяге и клятвам, то Нормандия не ушла бы из-под власти Англии.
— Я бы хотел вернуть тебе твоего отца, хотел бы воскресить и своего малыша Адама, но я не Господь Бог. Только на одно я надеюсь, что они смотрят на нас сейчас с небес и гордятся тобою… И твой отец, и твой тезка.
Роберт нагнулся, обнял мальчика, но тут же громкий крик заставил его встрепенуться.
Это был голос Джеффри. До этого он был занят во дворе, убирая тела погибших и уничтожая следы прошедшей битвы. На него также была возложена и охрана крепостных стен.
— Милорд! Уильям Джаррет прискакал с доброй вестью. Замок Мерлан и замок Херкли в наших руках, и никто не убит, лишь один наш солдат ранен при взятии Херкли.
Джеффри трепетал от радостного возбуждения.
— Три замка! Уже три замка подвластны вам, милорд де Ленгли!
Всеобщий радостный вопль вновь потряс стены холла. Роберт выслушал его, гордо расправив плечи. Настал момент его торжества.
Но как накормить и победителей, и побежденных? Перед его глазами мелькали их лица, широко разинутые рты выкликали славословия в его честь. А какие проклятия он услышит очень скоро, когда эта голодная толпа потребует от нового хозяина хлеба и мяса.
«Господь милостивый, избавь меня хоть на краткие часы от забот! Дай мне время насладиться праздником. Я увидел подобие своего умершего сына, и спасибо тебе за это, Боже! Мои солдаты овладели всеми крепостями в округе и причем малой кровью, и за это я Тебе благодарен. И Ты, Господь, отдал мне в руки дочерей злодея Монтегью. Ты даже слишком щедр, Господь мой».
Внезапная и совсем несвоевременная мысль заставила его нахмуриться. А каково этим девицам там наверху? Что они думают о своем победителе?
Глухой ропот толпы, доносившийся снизу из холла, постепенно стих. Чем теперь занялись разбойники, Джоселин не могла догадаться, хотя и навострила уши, как лиса, почуявшая стаю гончих. Но тишина успокаивала. Она укрылась с головой одеялом и прильнула к телу сестры, чтобы согреться. Аделиза, как и ее служанка Хейвиз, продолжала всхлипывать. Джоселин не без брезгливости позволила Хейвиз улечься с ними в общую постель в надежде на то, что она прекратит занудное хныканье. Трем женщинам вполне хватило места на широкой кровати. Пока не кончился кошмар всей этой ночи и на все вопросы не получен четкий ответ, Джоселин решила терпеть рядом с собой присутствие служанки.
К тому же ледяной холод проник в комнату. Угли в камине давно прогорели, но Джоселин не решилась обратиться к стражникам с просьбой принести еще дров. Хотя Роберт де Ленгли строго приказал молодым солдатам не трогать пленниц, но кто знает, как они будут исполнять распоряжение милорда. Джоселин помнила, что они с вожделением поглядывали на распростертую на полу Аделизу.
Ей хотелось вновь уснуть и тем самым скоротать мучительные часы ожидания рассвета, но сон не шел к ней. Едва она смеживала веки, как перед ее мысленным взором возникал жуткий образ Роберта де Ленгли, Нормандского Льва, и тогда озноб пробегал по ее телу, несмотря на плотное одеяло и тепло, исходящее от женщин, лежащих рядом с ней.
До сих пор все, что она знала о нем, казалось ей лишь вымыслом суеверных простолюдинов. Однако недавняя встреча заставила ее усомниться в собственном здравом смысле.
Распространялись слухи, что он заколдован, что в битве его сила равна десятку рыцарей, а хитростью он превосходит сказочного Дракона. Он вел за собой от сражения к сражению войска короля Стефана, побеждал или терпел поражения, но сам всегда оставался невредимым.