Это зрелище и увидел де Ленгли. Он, пораженный, замер в дверях. Огромный деревянный чан был придвинут к пылающему очагу. Вода выплескивалась на пол, юбки женщин насквозь промокли. А в чане бултыхалось, визжало и извивалось какое-то странное существо, сопротивлявшееся прикосновениям мыла, скребков и мочалок.
Роберт переглянулся с солдатом, стоящим на часах.
— Этот парнишка — сын Каррика. Леди Джоселин решила выяснить, что там скрывается под грязной коркой. Вы приказали мне, милорд, — продолжал солдат, — не отходить от леди ни на шаг, но я не настолько храбр, чтобы участвовать в этой битве. Ну и задал же он им перцу! Вот уж не думал, что он такой боец при столь малом росточке. И игрушка у него между ног — то что надо!
Беззастенчивое высказывание солдата достигло ушей леди Джоселин. Она оглянулась и увидела, что де Ленгли с ухмылкой смотрит на нее. В ответ она отыгралась па мальчишке, свирепо окунув его в очередной раз с головой в воду.
Роберт приблизился к месту сражения. Вид леди Джоселин, вымокшей до нитки, привлек его особое внимание. Он решил, что ему пора вмешаться.
— Прикуси свой мерзкий язык, парень, пока не выучился пристойно выражаться при дамах. Лучше заткнись, а то я засуну тебе в рот этот кусок мыла.
Все женщины разом обратили взгляды на милорда, а Адам погрузился с головой в воду, рискуя утопиться.
— Вижу, что кто-то лишил его роскошной гривы, — воскликнул Роберт. — Догадываюсь, что это ваша идея, миледи Джоселин?
— Да, моя. Я узнала его происхождение и решила позаботиться о мальчике. После того, что с ним случилось по вине моего отца, — добавила она со значением, — кто-то же должен заняться им.
Роберт посмотрел на съежившегося мальчишку, потом глянул на лужи воды на полу, на вспотевших служанок… Все это были следы сопротивления — отчаянного, но безнадежного. Почему-то ему стало немного грустно.
— Это занятие оказалось не таким простым, как я вижу.
— Он убежденный враг воды и мыла, — сухо произнесла Джоселин. — Может, вы повлияете на него, милорд?
Роберт обратился к мальчишке:
— Как ты надеешься нести службу у какого-нибудь уважаемого лорда, если по-прежнему будешь выглядеть, как свинопас? И ты уже достаточно вырос, чтобы тебя купали женщины. Помойся сам, парень. А заодно прополоскай свой рот. Слуги Монтегью могут чертыхаться сколько им влезет — все равно им уготовано место в аду, но никто из моих людей не позволяет себе мерзких слов. Если ты намерен остаться у меня на службе, то постарайся, чтобы впредь я не слышал от тебя ругательств.
Мальчик, запинаясь, пробормотал:
— Я… не думал, что я… останусь у вас после того… — Он собрался с духом и мужественно закончил фразу: — После вчерашнего… Ваш воин при смерти из-за меня… И все говорят… — Адам вновь запнулся, но требовательный взгляд милорда вынудил его продолжить. — …Все вокруг говорят, что Брайвел — ваш самый близкий друг. Я бы хотел умереть вместо него, милорд…
Роберт опустил голову. Наверное, в приступе гнева он слишком тяжело ранил душу мальчика.
— Аймер Брайвел пролил кровь, выполняя свой воинский долг, — сказал Роберт. — И если уж кто повинен в несчастье с Аймером, то это я, его лорд, а никак не ты! Я так увлекся битвой, что упустил момент, когда надо было отдать приказ об отступлении. Память об этой ошибке будет жечь меня, а не моих подчиненных. Я много совершил ошибок, и за каждую заплачено жизнями моих друзей… Я давно научился премудрости — не ворошить прошлое.
Роберт помолчал немного, погруженный в свои размышления.
— Что касается твоего будущего, юноша, оно, конечно, в руках Господних, но мне в ближайшее время понадобятся хорошие воины. Я уже переговорил с Раулем. Рауль де Бент близкий мне человек. Он согласился завтра показать тебе, как обращаться с мечом. Эдвард Каррик, твой отец, лучше всего стрелял из лука. Но когда доходило дело до рукопашной, он был тоже неплох. Посмотрю, что из его талантов передалось по наследству сыну. А теперь решай — если тебя прельщает служба у меня, то соскреби грязь, очистись от прежней скверны, а потом оденься, как тебе подобает.
Мальчик начал тереть себя мочалом с таким усердием, что Роберту подумалось, не сдерет ли он с себя всю кожу и не предстанет ли в глазах изумленных служанок святым мучеником.
Как легко обрадовать ребенка, как легко вселить в него надежду!
Он переглянулся с Джоселин. Ее лицо светилось улыбкой, необычайно красившей ее, и искорки вспыхивали в глазах, цвет которых продолжал оставаться для него загадочным. Неужели отец ее, при своем изворотливом уме, еще не догадался, что Роберт так легко не расстанется со своими заложницами. Как глуп Монтегью, рассчитывая на рыцарскую галантность Нормандского Льва.
Еще раз окинув сердитым взглядом залитую мыльной водой кухню, Роберт удалился. Причиной тому были воспоминания. Когда-то, в другое время, совсем в иной стране и в иной жизни, он поднял руку на женщину, и… она погибла. Он не раскаивается в содеянном.
Но пусть Монтегью верит легендам о великодушном благородном рыцаре!
10
Джоселин зашла в маленькую душную каморку, где хранились лекарственные снадобья. Бесчисленные полочки были уставлены разной формы стеклянными сосудами и глиняными кувшинами. Она искала средство от воспаления раны Аймера, которая по-прежнему сочилась гноем.
Эти качели между жизнью и смертью приводили ее в отчаяние. Она осунулась за последние часы, проведенные у постели раненого.
Роберт не сказал ей, о чем он договорился с отцом. Она поднялась в спальню, но вид Аделизы, бьющейся в истерике, и заплаканной Хейвиз вызвал в ней только раздражение. Джоселин не выдержала этой мрачной обстановки и поспешила вниз, в холл, где всегда для нее найдется какое-нибудь дело.
Конечно, она слишком сурово отнеслась к своей слабой сестре и ее глупой служанке, но какая-то незримая преграда вдруг возникла между ними. Джоселин почувствовала, что их пути с Аделизой расходятся, хотя будущее не сулило ничего доброго им обеим.
Занятая своими невеселыми мыслями, она медленно спускалась в темноте — потому что факелы уже отгорели, — нащупывая ногой ступени, но ее заставила встрепенуться бесцеремонная фраза, произнесенная посланцем де Ленгли и обращенная к ее верному стражнику Джеральду.
— А ну-ка поторопи эту дамочку. Что-то она там закопалась.
— А вдруг она вздумает проткнуть себя вязальной спицей или отравиться? Тогда милорд не даст мне спуску.
Джоселин заторопилась вниз, приподняв повыше подол платья, еще не просохшего после бурного мытья Адама.
— Неужто сэр Роберт так жаждет видеть меня? У него что, разве мало своих дел?
В ее присутствии солдат сменил пренебрежительный тон на почти придворную галантность.
— Милорд просит вас найти возможность побеседовать с ним.
— Отлично, — громко произнесла Джоселин. Хороших новостей у нее для милорда не было, но и плохих тоже. Аймер Брайвел по-прежнему пребывал в руках Господних, но то, что он еще не воспарил душой в небеса — было хорошим предзнаменованием.
Направляясь на встречу с заклятым врагом своего отца, Джоселин ощущала в душе некоторое удовлетворение. Излечив раненного им противника, она чем-то отомстила отцу за прошлые обиды. Может быть, де Ленгли сможет еще не раз пощекотать ему нервы.
К ее удивлению, рыцарь повел ее обходным путем. Они миновали по узким проходам главный холл, где лежал Аймер, женскую половину замка. Они вошли в покои, запретные для Джоселин. Там устраивались пирушки ее отцом и братом для избранных гостей.
Рыцарь, сопровождавший Джоселин, остановился перед закрытой дверью. У девушки тревожно забилось сердце. Что все это значит? Ей нечего делать в мужских покоях замка. Даже ступить за порог — означало нарушить приличие. И все же… у нее не было выбора.
Она взялась за бронзовую ручку двери и заглянула внутрь.
— Привет, девочка! А где твоя сестра? Джоселин похолодела и застыла в молчании.
Перед ней, в кресле в глубине комнаты, восседал ее отец. Таким разгневанным Джоселин еще не видела его за все прожитые совместно годы.