Мужчина подхватил Аделизу на руки как раз в тот момент, когда к ним приблизился Брайан. Джоселин заступила ему дорогу.
— С ней все будет в порядке, Брайан, поверь мне. Она просто слишком переволновалась и долгое время отказывалась от пищи. Ты же знаешь, что Аделиза склонна к обморокам.
Он попытался обойти ее, но Джоселин удержала его за руку.
— Будь добр, Брайан! Распорядись, чтобы прислали вина и еды в нишу. Этим ты лучше всего поможешь Аделизе. И прошу, хотя бы ради нее, утихомирь свой воинственный пыл!
Брайан впился ненавидящим взглядом в стоявшего рядом де Ленгли.
— Если этот ублюдок де Ленгли коснулся хоть пальцем Аделизы, да простит меня Бог, я убью его.
— Никто до нее не дотронулся, Брайан! — резко оборвала брата Джоселин. — Аделиза упала в обморок от волнения. Подумай, каково ей будет, когда она очнется и узнает, что произвела такой переполох.
Джоселин не отпускала руку Брайана и всматривалась в его окаменевшее от гнева лицо. Он был красивый мужчина, чертами лица чем-то похожий на свою очаровательную сестру, но скульптор, ваявший эту копию, орудовал более грубым резцом. Когда Брайан был в ярости, то упрямо сжатые челюсти, его напрягшиеся скулы и ледяные бездушные глаза — все это вместе наводило страх на Джоселин.
Однажды, когда ей исполнилось восемь, а Брайан уже был тринадцатилетним юнцом, много познавшим и весьма испорченным, он жестоко избил ее. Джоселин не могла забыть злобную радость, с какой он расправлялся с ней, беззащитной девочкой, и бессильное возмущение матери при виде окровавленной дочери, испугавшейся, что сводный брат сломал ей лицевые кости. Брайан был вполне способен сознательно изуродовать маленькую Джоселин и испытал бы при этом лишь удовлетворение от своего поступка.
— Пожалуйста, Брайан, хоть раз в жизни послушай меня — ради блага Аделизы. Не позволь своим людям устроить побоище. Ты же знаешь, как мгновенно распространяются слухи.
Брайан со злобой выдернул руку из ее цепких пальцев.
— Бог свидетель тому, что есть много поводов для сплетен в нашей доброй Англии. И на имя Аделизы тоже брошена тень.
Он оглянулся через плечо на уже собравшихся в кучку и готовых к схватке сторонников Монтегью и все же решил внять голосу разума.
— Я успокою моих людей и вернусь через несколько минут. Скажи об этом Аделизе, если она очнется.
Зайдя за тяжелую портьеру, Джоселин обнаружила, что незнакомец уже успел усадить Аделизу на стул и привести ее в чувство. Теперь девушка, обхватив руками златокудрую головку, безутешно рыдала. Незнакомец хмуро наблюдал за ней.
— Благодарю вас, милорд, — сказала Джоселин. — Если вы еще позаботитесь, чтобы нас оставили в покое на некоторое время, то это, возможно, и спасет договоренности, о которых вы так печетесь.
— Я сделаю все, что смогу, но вряд ли мне удастся продержаться достаточно долго.
Он удалился с поклоном.
— О, Джоселин! Я не могу… Я не могу выйти замуж за этого человека, — всхлипывала Аделиза. — За кого угодно, только не за него. Как мог отец согласиться на это?
— Аделиза, послушай меня. Между объявлением о помолвке и настоящей свадьбой многое может произойти. Вполне вероятно, что свадьбы и не будет. К тому же ты почти обручена с Пелемом.
Джоселин наклонилась и обняла сестру за плечи.
— Сейчас нас должно волновать другое… Многие люди только и ищут повода для кровопролития, и твой вспыльчивый братец среди них. Воины Монтегью и солдаты де Ленгли уже вынули кинжалы из ножен. Схватка может начаться из-за любого пустяка. Конечно, ты права, Аделиза, с тобой обошлись возмутительно. Я знаю, как тебя пугает де Ленгли, но мы обязаны взвешивать каждое слово, нами сказанное. Необузданный нрав Брайана тебе известен. Он уже угрожал де Ленгли. Если он еще что-нибудь себе позволит, то многие мужчины расстанутся с жизнью.
Аделиза тыльной стороной ладони утирала со щек обильно льющиеся слезы.
— О, Джоселин, я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, особенно Брайан. Но если бы ты была на моем месте, разве тебе не стало бы страшно? Ты не представляешь, как ужасно он вел себя со мною. Даже подумать не могу, чтобы остаться с ним когда-нибудь наедине… Еще раз испытать такое…
Нет, нет!
Она прикусила губу чуть ли не до крови.
— Я не могу стать его женой… — Слезы вновь потекли у нее из глаз. — Я не могу…
Джоселин вспомнила, как улыбка смягчает жесткие черты лица де Ленгли, как он заразительно смеется. Лишь однажды ей довелось услышать его смех, но это врезалось в ее память. И еще то, как руки Роберта обнимали ее, как целовали ее его губы. Внезапно безнадежное отчаяние, чувство горькой потери и жалости к самой себе охватило Джоселин.
Она сердилась на собственную слабость, но не могла справиться с собой. Ее негодование обратилось на сестру, но тут же ей стало стыдно за подобное чувство. Она еще крепче прижала к себе Аделизу, загоняя подлую ревность в самый дальний уголок своего сознания, зная, конечно, что эта ревность никак не может быть оправдана. Ведь Аделиза была само совершенство. Она заслуживала счастья быть супругой такого мужчины, как Роберт де Ленгли. Может быть, она единственная женщина на свете, которая была достойна его.
— О, Аделиза! Я не отношусь к тому, что случилось, с легкой душой. Поверь, что мне тяжело видеть, как ты страдаешь. Если б я могла что-то изменить, то обязательно бы это сделала. Ради тебя я готова на все. Но ты должна верить в лучшее. Мы выберемся из этой беды.
13
Наступила полночь и миновала, а за ней потянулись глухие ночные часы. Долгое празднество внизу, распитие эля и вина и невнятный говор — все наконец стихло. Большинство обитателей Белавура погрузились в сон.
Джоселин переговорила напоследок с поваром, подбодрила улыбкой сонного кухонного служку, из последних сил вращающего вертела с огромными кусками свинины над единственным оставленным на ночь открытым огнем.
Она сняла с колышка, вбитого в стену, свой плащ и набросила его на плечи. Поутру Стефан и его наспех собранная армия — включая воинов де Ленгли и отцовское войско — отправятся на север помогать Ральфу де Туннеллю, барону, который имел несчастье быть соседом жадного до чужих владений эрла Честера.
Ненасытный Честер осадил замок барона без предупреждения в надежде захватить его прежде, чем кто-либо сможет выбраться из него. На этот раз Честеру не повезло. Де Туннелль успел послать гонца к королю, и весть о новом подлом поступке Честера просочилась сквозь плотное кольцо осады.
Именно это событие нарушило все планы де Ленгли. Если бы Стефану не пришлось вмешаться в свару между Честером и де Туннеллем, он бы не оказался со своим войском поблизости от Белавура и не повстречал бы по пути вестников Монтегью с тревожными известиями.
Этим объяснялся столь неожиданный визит короля в Белавур. Стефан отклонился от первоначального маршрута, желая оказать услугу одному из самых могущественных своих вассалов и тем покрепче привязать его к себе.
Откинув засов, Джоселин выскользнула из уютной теплой кухни во двор замка — темный и пустынный. Лишь пара смоляных факелов освещала лестницу, ведущую на крышу крепости. Ветер безжалостно пригибал их чадящее пламя. Эти два светлых пятнышка были похожи на крохотных младенцев-близнецов, оставленных в ночи на расправу холоду и мраку.
Джоселин нахмурилась, одолеваемая тяжкими мыслями. От неуемной жадности Честера пострадал не только де Ленгли, но и Аделиза, которая ни разу не обидела ни одной живой души. Думать о сестре ей было особенно тяжело, а находиться сейчас рядом с Аделизой, лежать в одной постели, слушать ее тоскливое нытье и рассуждать о ее предстоящем замужестве с Робертом де Ленгли — вообще было невыносимо. Джоселин легче было переживать собственные огорчения на холоде и ветру и… в одиночестве.
Волна ледяного воздуха захлестнула двор, принеся с собой запахи палой листвы и гнилого валежника, предчувствие грядущих перемен, новых потерь и суровых испытании близкой зимы, которая вот-вот готова обрушиться на пограничный край.