Он снова приник к ее рту, дразня и лаская ее губы языком, побуждая их раздвинуться. Джоселин покорилась, и тепло ее дыхания еще сильнее раззадорило его. Их языки встретились, сначала неуверенно узнавали друг друга, а потом затеяли любовную игру в тесном, нежном пространстве ее рта.
Подчиняясь его желанию, Джоселин ответила ему трепетным движением губ, впуская в себя завораживающую энергию его поцелуя. Неожиданно она почувствовала, что тает, как расплавленный воск, теряя волю, ощущение реальности, свою силу.
Но зачем ей сила, когда не надо сопротивляться, когда тело твое невесомо и способно взлететь к потолку, если б тяжелое тело Роберта не прижимало ее к кровати.
Руки ее вцепились в его плечи. Какие эти плечи могучие, мускулистые, наполненные силой. Джоселин осмелилась продолжить исследование его тела. Вот пальцы ее нащупали его мощную шею, коснулись кадыка, подбородка, потом легли на затылок и зарылись в его львиную гриву. Она ждала, что тут же ударит молния. Ведь раньше ей казалось, что в волосах его копится энергия, словно в грозовой туче. Но этого не произошло. Волосы его были мягкими, как шелк. Она бы хотела вечно гладить их, запускать в них пальцы.
Роберт отстранился от нее, и Джоселин испугалась, что сделала что-то не так.
— О, моя возлюбленная, ты и в этом талантлива. Какие же еще тайны мне предстоит открыть в тебе?
Она еще разгадывала смысл его неожиданных слов, а он уже расстегнул застежку, стягивающую у горла плащ, и сбросил его с себя.
Зачем столько похвал воздает он ей и изображает такую страсть? Несомненно, Роберт познал в своей жизни множество красавиц. Разве не признался он ей сам, что изучал разные типы женщин, а их было немало.
Джоселин вспомнила, что лежит под ним обнаженной, и это сразу же охладило ее. Только гордость не позволяла ей сбросить его с себя, выскочить из постели и схватиться за свою одежду. Она предпочла остаться неподвижной, внешне спокойной и следить, как он пальцем гладит и обрисовывает выпуклости её грудей.
— Ты само совершенство, Джоселин. Ты этого не знаешь? Неужели ты не почувствовала, что я все время любовался тобой, предвкушая мгновение, когда получу право коснуться тебя?
Она поспешно приподняла голову и приблизила губы к его рту, опасаясь, что потеряет сознание от его завораживающих речей.
— Лучше поцелуй меня, Роберт, — шепнула она. — Мне это нравится, но каждый раз я забываю, к несчастью, как мне было хорошо, и хочется, чтобы поцелуй повторился.
Роберт чуть не расхохотался, но его смех вдруг вылился в глубокий вздох.
— Ты не перестаешь удивлять меня, сладость моя! Конечно, я поцелую тебя с превеликим удовольствием.
Поцелуи возобновились, и Джоселин с радостью отметила, что, получая удовольствие сама, она может дарить наслаждение мужчине.
Он все более возбуждался, его ласки становились все более страстными и смелыми… Она, чтобы ему было удобнее ласкать ее, даже выгнулась вперед. Как хорошо было им обоим!
Джоселин не испытывала ни страха, ни стыда, даже когда Роберт желал изучить ее тело в мельчайших подробностях, даже самых потаенных и сокровенных.
Она ощутила, как между ног выступила горячая влага. Что он с ней делает? Как предательски ведет себя ее тело!
А улыбка его просто сводила ее с ума, как и, наверное, всех других женщин, с которыми он ложился в постель.
— Вот так, моя леди, все и начинается, — успокоил ее Роберт.
Джоселин потребовалось время, чтобы отдышаться, прежде чем она смогла выговорить:
— Хорошо, что мы поженились, а то я бы не узнала, как это бывает…
Он промолчал, но Джоселин догадалась, что ее слова польстили ему.
Роберт откинул простыню, последнюю преграду, защищавшую ее наготу, покрыл поцелуями все ее тело — начав с пальчиков на ногах и, поднявшись к ее лону, пропутешествовал по ее животу и груди, вновь вернулся к губам.
— Ты еще не знаешь, моя Джоселин, как это бывает, когда женщина любит мужчину, а мужчина отвечает ей тем же. Господь Бог определил для нас с тобой место на земле… и вот оно — эта постель.
Что она могла ему возразить? И разве могла она притвориться, что не любит Роберта де Ленгли? Это было бы кощунством.
Его руки и губы совершали над ней колдовские, а вернее, святые действа, ибо Бог руководил их телами, мудрый и всемогущий. Господь, знающий все про мужчину и женщину, прощающий настойчивое и непреодолимое стремление мужчины овладеть женщиной и пронзительную боль, несущую в то же время облегчение, которой женщине не избежать.
Роберт раздевался перед ее затуманенным взором. Это был еще один подарок Господа, и ни стыда, ни отвращения она не испытала, когда увидела в волосах внизу его живота нечто могучее, притягательное, восставшее в порыве страстного желания…
Джоселин приготовилась к боли, к погружению этого странного предмета в ее лоно, но вдруг Роберт отвернулся от нее.
— Прости, я слишком долго желал тебя…
«О, Боже, неужели этот непобедимый рыцарь унижен и просит у меня прощения?»
Джоселин потянулась к нему. Казалось, что ласковое тепло, исходящее от нее, могло растопить даже ледник в сказочной Гренландии.
Она прильнула к нему, заключила его в объятия, увлекла его тело на себя.
Джоселин была уверена, что он откликнется на ее ласку. Так и произошло. Как же яростны были его прикосновения, как находчивы его пальцы, какое неземное блаженство доставляли они ей!
Роберт проник в ее лоно, когда она уже изнемогала от страсти…
Супруг избавил ее от тяжести своего тела и перекатился на край кровати. Она сгорала от стыда за то, что совершила.
«Боже, молю тебя, пусть Роберт скажет мне ласковое слово после того, как я так… опозорилась!»
Роберт перевел дыхание и произнес:
— Что ж, моя сладость, мы в долгу перед Эдвардом Пелемом больше, чем я рассчитывал.
18
— Что это значит? — на удивление спокойно спросила Джоселин.
Роберт рассмеялся.
— Тебе лучше знать.
— He понимаю… Разве вы мною недовольны?
— Черт побери! Я доволен сполна. Я едва дышу.
Подперев голову, Роберт уставился на свою супругу. Как могло это невинное существо совсем недавно проявить столь сильную страсть и навыки в любовном искусстве, а мгновение спустя выглядеть такой робкой и растерянной после учиненной ею же самой бури на постели? Он был озадачен.
Маргарет когда-то дразнила его до полного изнеможения, заставляя гасить свою неуемную похоть. А после того, как ее телесные чары перестали воздействовать на него, она, чтобы вернуть супруга в свою постель, использовала сына, как приманку.
Зачем он сейчас вспомнил про Маргарет в этой брачной, орошенной его семенем постели?
— Вы мне доставили удовольствие, которое нельзя выразить словами.
— Некоторые слова вы мне уже сказали…
— Прости, что я вспомнил о Пелеме в такую минуту. Мужчина не способен отрешиться даже в любви от насущных дел.
— И что? — Она вскинула на него взгляд. Нет, Джоселин не была уютным прибежищем для усталого мужчины. Она воплощала, наоборот, все его заботы — шаткий трон Стефана и дикую уэльскую границу… и отнятые у Монтегью поместья, и черт побери, сколько еще их, этих забот!
— Я доволен вами, как никакой другой женщиной. Скажу вам честно, я был счастлив. А теперь хочу послушать, что думает обо мне как о любовнике моя жена?
— Так хорошо… бывает всегда? — спросила я она, уставившись на него своим колдовским взглядом.
— Обычно мужчине хорошо всегда, — рассудительно объяснил он ей, — а женщине бывает больно и неприятно первый раз. Она может даже возненавидеть мужчину, лишившего ее девственности, если его не любит.
— Но я вас люблю. И мне было совсем не больно. Что мог он ей ответить — только снова поцеловать.
Слабым, но решительным жестом она отстранила его.
— Вы должны давать мне уроки, но пусть это будет не сразу, дайте мне время к вам привыкнуть.
— Как ты умна, моя возлюбленная!
— Прежде чем опять предаваться любви, мне надо наладить порядок в доме.
— О, Боже!
— Иначе голодные мужчины сожрут нас с потрохами. Мужчины зависят от женщин — всюду и везде, не только в постели.