А вот к общению с Джоселин он не готов. Ситуация была скользкой, и надо было как следует обдумать линию своего поведения.
— Дайте ей еще вина с тем же снадобьем. — Он прожевал кусок, задумался, потом добавил: — И так каждый раз, когда миледи будет просыпаться. Но смотрите, не перестарайтесь! Всего по паре глотков, не больше. Я не хочу, чтобы она умерла.
Слуга удалился, а Брайан вернулся к трапезе, довольный собой. Он размышлял о том уважении, каким вскоре будет пользоваться, о землях, которые в скором времени попадут ему в руки. Когда-нибудь имя его окажется в том же списке, что Корнуэллы и Глостеры, и может, его упомянут в одном ряду с самим Роджером Честером.
Он улыбнулся своим грандиозным мечтам, но ведь они были, как никогда, близки к реальности. Различными способами его отец удвоил первоначальный родовой удел Монтегью. Брайан рассчитывал еще раз его удвоить.
Нет! Он не желал смерти Джоселин. Она нужна ему живой и здоровой. До поры до времени, разумеется.
23
Такой слабой она еще не ощущала себя никогда. Что с ней?
Джоселин разглядывала потолок, на котором, словно в насмешку, возникали живые картины из ее недавнего прошлого — девка, переспавшая с ее мужем… ее золотистые волосы, разбросанные по постели… потом ловушка, в которую ее заманил братец Брайан…
Ей не хотелось просыпаться. Во сне она была по-прежнему леди Белавур, супругой Нормандского Льва, а действительность была другой… страшной… чернее самой темной ночи!
— Эй, она еще не протрезвела?
Это был грубый голос Брайана.
— Не перестарайся, девка!
Джоселин догадалась, что он обращается к Алис.
— Тебе, бесплодная сука, конечно, хочется ее отправить на тот свет. Но она — моя сестра. Если ты ее умертвишь раньше времени, то сгоришь на костре за колдовство.
— Я исполняю только то, что вы приказали. Пять капель на глоток вина. Когда она просыпается, то всегда просит пить. У нее во рту сухо.
— Давай ей не больше одного глотка.
Знакомые голоса — беспутная Алис, дочь кожевника, и Брайан. Какая между ними связь?
— Усыпи ее вновь до утра… — Брайан говорил как-то неуверенно, то ли был пьян, то ли колебался, что ему предпринять. — Утром мы ее растормошим вместе. Три дня она уже ничего не ест.
— Не беспокойтесь, хозяин. Уж как-нибудь я засуну ей кусок в глотку, — утешила своего нового покровителя Алис.
«Три дня! О Боже! Три дня я в беспамятстве. Что со мной? И где Роберт?»
Джоселин было невмоготу вспомнить что-либо. Голову ее терзали болью адские клещи.
И все же… Было Рождество, был неожиданный отъезд Роберта куда-то… в Лейворс. Затем… Господи, помилуй! Высадка Генри Анжу в Англии… ее безумная скачка с письмом короля… и эта бесстыдная голая девка в постели Роберта… Но что после? После ей уже было все равно, кому довериться, кому преклонить голову на плечо, только не неверному супругу.
Братец Брайан встретил ее у стен Белавура. Он сказал, что прибыл сюда по призыву короля Стефана сражаться с армией Анжу. Бок о бок они подъехали к воротам. Она еще, ей помнилось, сердилась, что комендант медлит, хмурится и отказывается поднять решетку. Она потребовала от него выполнить приказ — от своего имени и от имени супруга… Сэр Эдмунд не мог не подчиниться.
Потом… началась резня… быстрая, мгновенная, как вспышка молнии… Пали верные люди де Ленгли…
«А что случилось со мной? Почему Алис — самая ненавидящая меня из всех моих служанок ухаживает за мной?»
— Опять ты что-то хочешь? — Алис явно нравилась порученная ей не очень уж трудная работа.
— Пить…
— Пей, госпожа… Нет, нет, хватит! Господин приказал только один глоток.
Господи, как пересохло во рту у Джоселин. Какая пытка — жажда. Трудно даже произнести слово.
— Напои меня, Алис… прошу…
— Напьешься вволю, так тут же взорвет твое брюхо, и ты сдохнешь! — вполне разумно заметила Алис.
Хотя бы в этом уроки Джоселин пошли ей на пользу. Она всегда твердила служанкам и слугам, что поить вволю истосковавшуюся по воде скотину вредно.
Она вновь впала в забытье. Ей пригрезились львы, вышитые ее руками золотой нитью на рубашке, и могучие плечи, которые эта рубашка облегала…
В полдень Брайан навестил сестру. Джоселин, проспавшая неизвестно сколько часов, наконец-то пробудилась и позволила Алис умыть ей лицо и хоть как-то расчесать волосы.
— Ты так меня напугала, сестра. Я уж думал, ты никогда не проснешься.
— Прости, что я встревожила тебя, брат. Меня ведь раньше никогда не травили ядом…
— Бог мой! О чем ты говоришь?
— Лишь о твоем увлечении колдовскими снадобьями. Если это вскроется, под твоей задницей разожгут костер.
— А еще раньше за клевету отсекут твой зло-вредный язык! Лучше придержи его и выслушай, что я скажу. Тебе, может, это и не понравится, но ты должна согласиться с тем, что я сделал.
— А что ж такого важного ты сделал, братец?
— Не смейся, дура! Мы с отцом встали на сторону Генри… и Честер, и Корнуэлл, и Пелем. Что молчишь, дура? Тебе это о чем-нибудь говорит? То, что половина Англии за Анжу? За передвижениями де Ленгли следят мои люди. Он запутался в паутине и все ближе к пауку.
Джоселин притворилась, что еще не совсем очнулась.
— Зачем ты обманул меня, Брайан? Ты просил крова и еды у коменданта Белавура, чтобы отправиться на помощь Стефану. Ты сделал меня и сэра Эдмунда изменниками… Я впустила тебя в крепость…
— Сэр Эдмунд и остатки его гарнизона мерзнут теперь в погребе под замком. Ты открыла нам ворота, и все пленники и Роберт знают об этом. И нечего горевать — твой поступок оправдан ревностью. Все, что ни делается, к лучшему. А о безнравственности де Ленгли знают уже во всех солдатских лагерях и смеются над тем, как ловко отомстила ему его женушка, забрав у него Белавур.
— Ты не посмеешь, Брайан! — воскликнула Джоселин.
— Уже посмел. — Брайан усмехнулся. — Де Ленгли недостоин быть причисленным к благородному семейству Монтегью, если не способен удержать петушка в штанах. Ты была вынуждена силой обвенчаться с ним. Мы виноваты, признаю, что подчинились силе короля Стефана. Но молодой правитель Нормандии и будущий английский король перевернет любой камень во всех замках Англии, чтобы только добраться до де Ленгли и уничтожить его. Ему некуда скрыться, а тебе… уготована лишь одна участь…
— …спрятаться под твое крылышко, — съязвила Джоселин.
— Стать его вдовой, получить в управление его земли, — серьезно продолжил Брайан. — Если ты еще не забеременела от него и не родишь ублюдка, то станешь самой богатой женщиной в Англии.
Джоселин медленно, постепенно вернула себе способность рассуждать и даже спорить со своим тюремщиком.
— А если Стефан возьмет верх?
— Он еще силен, наш бывший король Стефан. Но он слишком великодушен… Ему в конце концов несдобровать.
— Ты, Брайан, все поставил на Анжу? — холодно спросила Джоселин.
И тут почему-то Брайан вздохнул, хотя чувствовал себя полновластным хозяином положения. Он долго искал, но, наконец, нашел ответ:
— Тебе не о чем беспокоиться. Так или иначе, ты скоро станешь вдовой.
— Не так скоро, как ты рассчитываешь.
— Люблю твой острый язычок! Хоть у меня и мало солдат, но стены Белавура крепки, и ты отсюда не выберешься никогда.
— Что стены Белавура крепки, я с тобой согласна, брат Брайан.
Он посмотрел на нее озадаченно, потом решил проявить свою волю к власти.
— Я ведь могу превратить твою жизнь в ад, сестрица!
— Не сомневаюсь. Ты такой мастер на выдумки.
Брайан был готов вцепиться ей в горло и задушить, но слуга, принесший поднос с едой, к счастью, помешал ему. Порыв его угас.
— Здесь бульон для леди, хлеб и слабый эль, — послышался из-за двери ломкий мальчишеский голосок. — Наша знахарка Мауди сказала, что это миледи необходимо.