Пабло напрягся:
— Дульсе? Нет. Лус — опасность.
И только тут Жан-Пьер вспомнил, что Лус и Дульсе — не просто сестры, а сестры-близнецы. Они похожи как две капли воды.
— Лус и Дульсе — опасность! Обе! Две! Понимаешь, друг?
— Понимаю, — сказал Пабло и схватил Жан-Пьера за руку. — Идем!
...Мигель Сантасилья неслышно спрыгнул из окошка на землю и, совсем как настоящий ягуар, неслышно подкрался к людям, охранявшим здание.
Их было много, десятка два. Ему одному с ними справиться невозможно.
Уже совершенно стемнело, и ему были видны лишь черные силуэты.
Темнота раздражала и самих охранников.
— Достаньте хоть фонарик-то! — сердито потребовал кто-то из них.
Луч фонарика скользнул по лицам. Малоприятные это были физиономии. Злые глаза, нахмуренные лбы, привыкшие к брани искривленные рты.
Это, видно, была целая банда, вернее часть банды, ее низы. Здесь не было ни одного человека, способного быть мозговым центром, отдавать приказания. У стен заброшенной конторы сидели лишь исполнители, послушные чьей-то недоброй воле — послушные до тех пор, пока им это выгодно. Вдруг Мигель вскрикнул...
Будь здесь Дульсе, она бы вскрикнула тоже, узнав среди негодяев двух своих старых знакомых — Кике и Чучо, которые однажды на ее глазах сбросили с лодки труп человека. Именно полукровка Кике держал в своей красной руке фонарик.
Своим вскриком Мигель Сантасилья выдал себя. Кике направил на него луч фонаря. Но Мигель не стал удирать.
— И ты здесь, брат мой Кике? — спокойно сказал он. — Я не знал, что ты тоже замешан в этой мерзости.
Кике ухмыльнулся:
— А, братишка — певчий голосишко! Я от души рад, что ты выбрался из этой западни. Иначе пришлось бы тебя отправить в расход вместе с этими дурехами.
Мигель вздрогнул:
— В расход? Их что, собираются убить? Кике, скажи что ты знаешь об этом?
— Пока приказа не было. Но он будет, не сомневайся. Шеф шутить не любит. Он не станет церемониться с людьми, которые что-то пронюхали о его делишках.
— Шеф? — переспросил Мигель. — А кто твой шеф?
Кике расхохотался так, будто услышал самый смешной на свете анекдот:
— Кто мой шеф! А-ха-ха-ха! О-хо-хо-хо! Мой шеф тот же, что и твой.
— У меня нет никакого шефа, — сказал Мигель Сантасилья. — Я не принадлежу к вашей шайке.
— Интересно, — с издевкой сказал его старший брат. — Тогда кто же, если не ты, так ловко завлек сюда девиц?
Мигель Сантасилья уже понял, что он послужил слепым орудием в руках злобных и коварных преступников. Он стал жертвой хорошо продуманного обмана. И тем самым именно он, своими собственными руками, навлек несчастье и даже, возможно, гибель на прекраснейшую в мире девушку и ее ни в чем не повинную сестру.
«Клянусь, с ними ничего не случится. Я не допущу!» — подумал он.
На вид он был по-прежнему совершенно спокоен.
— Я не завлекал сюда девиц. Я просто оказал любезность проповеднику Вилмару Гонсалесу и...
Новый взрыв неудержимого хохота оборвал его речь.
— Гонсалес — проповедник! — Кике схватился за живот от смеха. — Гонсалес — святая душа! Просто ангел с крылышками, ха-ха-ха! Ребята, вы слышали? Ой, не могу! Ну, братишка, позабавил!
Другие члены банды тоже валились на землю от хохота.
— Проповедник Гонсалес! — изнемогая, стонали они. — Падре Гонсалес!
Мигель выжидал, пока его старший брат успокоится.
Как они были непохожи, два родных брата! Трудно было поверить, что они выросли в одной семье. Если Мигелю индейские национальные черты придавали красоту, благородство, мужественность, то в Кике они казались ненужной, никчемной примесью, помехой.
Кике был всего на пять лет старше своего брата, но казался почти стариком из-за постоянной гримасы, искажавшей его лицо.
Зато если бы заглянуть братьям в самые глаза, то всякий сказал бы: Мигель — старше, умнее, мудрее. Правда, у Кике глазки бегали, он прятал их от людей, и заглянуть в них было бы непросто.
«Видимо, Гонсалес и есть шеф преступной группировки», — подумал Мигель.
— Уф! — сказал наконец Кике. — Давненько я так не веселился.
Мигель резко схватил его за воротник давно не стиранной рубашки:
— Где он?
— Кто? — не понял Кике.
— Шеф!
Глазки Кике воровато забегали, он боязливо оглянулся кругом:
— Откуда я знаю.
Кике понимал: стоит ему проронить хоть слово об Альваро Манкони, как его же сотоварищи тут же донесут на него шефу. Тогда ему не прожить и дня.
Мигель сильно тряхнул его:
— Врешь! Говори, где Гонсалес!
Кике с облегчением перевел дух: «Этот сопляк считает Гонсалеса шефом. Ну и хорошо».