Индеец оседлал своего Чирино и взвалил позади седла мешок с опилками.
Пабло проковырял в мешковине дырочку, и опилки тонкой струйкой посыпались на землю.
— Идите точно по моему следу, — сказал Мигель. — Ни вправо, ни влево. Это единственный безопасный путь.
Полная луна вышла из-за облаков, будто бы специально для того, чтобы осветить им дорогу, и белые опилки ярко выделялись на фоне красной глинистой почвы.
— Шарль Перро! — улыбнулся Жан-Пьер. Он вспомнил французскую сказку о Мальчике-с-пальчике, который, уходя в лес, бросал позади себя белые камушки, чтобы найти обратную дорогу.
— Вперед, Чирино! — тронул коня Мигель, и огненный друг понес его вперед, на схватку с врагами.
Жан-Пьер и Пабло зашагали следом, стараясь не уклоняться от тоненькой белой полоски, указывавшей им путь.
Мигель Сантасилья мчался на помощь девушкам. Эдуардо Наварро, напротив, удалялся от них все дальше и дальше, покинув их в беде.
Они могли бы встретиться, но...
Но у Эдуардо не было своего Мальчика-с-пальчика. А сам он дороги не знал.
Теперь он шагал размашисто, бодро и весело, распевая уже во все горло. Он думал о том, как ловко и удачно избежал опасности быть убитым бандитами, и совсем позабыл о другой опасности, о которой предупреждал Мигель: стены заброшенных карьеров очень зыбкие, тут могут быть обвалы и оползни.
Если начало пути он проделал в кромешной темноте то теперь полная луна освещала его дорогу. Эдуардо так разрезвился, что помчался вприпрыжку.
Один неверный шаг и...
Толстый глинистый пласт пополз вниз, увлекая беглеца за собой, крутя и сдавливая его, накрывая своим многотонным весом.
Предательство всегда наказуемо.
Немного погодя Мигель Сантасилья, проезжая возле этого места, услышал откуда-то снизу приглушенный, тоскливый вой.
У него мелькнула беглая мысль: «Койот? Откуда тут могут взяться койоты?»
Но раздумывать над этим было некогда: надо было торопиться к Дульсе и Лус.
ГЛАВА 26
Неповоротливый дежурный инспектор полиции наконец-то опросил всех: Розу Линарес, Рикардо Линареса, Рохелио Линареса, Эрлинду Линарес, Феликса Наварро, Лауру Наварро, такого-то года рождения, проживающих там-то и там-то. Он был доволен собой: во всех бумагах и документах царил полный порядок. Все было подшито в папки, каждая папка пронумерована и аккуратно надписана.
Измотав всем нервы до предела, он распустил посетителей по домам, обещав сообщить, когда что-нибудь выяснится.
— Хорошо-о! — удовлетворенно потянулся он и тут вспомнил, что пообещал заняться еще каким-то проповедником — Кто тут проповедник? — рявкнул он.
Сидящий за решеткой Вилмар Гонсалес вздрогнул и втянул голову в плечи.
Неожиданно со стула поднялся старенький католический священник в черной султане, до сей поры терпеливо ждавший своей очереди:
— Я проповедник.
Инспектор достал новую стопку чистых бланков:
— Имя, фамилия, год рождения...
— Сын мой, — мягко сказал падре Игнасио, — если ты не выслушаешь меня немедленно, без всех этих формальностей, то возьмешь на душу страшный грех. И будешь вечно гореть в адском пламени.
Инспектор, словно загипнотизированный, встал перед падре навытяжку:
— Я вас слушаю, святой отец!
Федерико Саморра — он же Альваро Манкони — имел своих людей в столичной полиции.
За домом Линаресов тоже следили его люди. Саморра был уже осведомлен о том, что родители девчонок побывали в участке. Знал он и то, что туповатый инспектор продержал их там полночи, не принял никаких решительных мер, а занимался в основном оформлением бумаг. Дело, скорее всего, будет отложено в долгий ящик.
Значит, никто не будет преследовать банду по горячим следам. Можно отдавать последний приказ: уничтожить пленниц и сбросить тела в один из заброшенных карьеров. Банда успеет скрыться.
Не знал он только одного: того, что, распрощавшись с Линаресами, медлительный инспектор предстал перед слугой Господа. И того, что иногда немощный старичок может оказаться сильнее самого мускулистого громилы, потому что сила не в бицепсах, а в сердце.
Сразу после недолгой беседы инспектора с падре Игнасио были подняты на ноги оперативные отряды всех районов Мехико и пригородов. В воздух поднялся даже полицейский вертолет.
Но рука Саморры уже тянулась к радиотелефону.
Начинало светать.
Банда кружком сидела на красноватой земле. Негодяи уныло передавали друг другу пластиковую бутыль пепси-колы. Делали по глотку и плевались от досады.