Ричард приехал несколько раньше, чем его ждали. Ширли была у Генри, и его встретила Лаура. Она повела его в сад.
Про себя она подумала: «Вот человек, за которого Ширли должна была бы выйти замуж».
Ей понравилось его спокойствие, теплота, приветливость, и даже его властность. Если бы Ширли никогда не встречала Генри! Генри с его обаянием, ненадежностью и скрытой за всем этим безжалостностью!
Ричард вежливо спросил про больного. После обычного обмена любезностями Ричард Уайлдинг сказал:
— Я встречался с ним пару раз. Мне он не понравился. — И быстро спросил: — Почему вы не удержали ее от этого брака?
— Как бы я смогла?
— Можно было что-то придумать.
— Можно ли? Не знаю.
Никому из них не показалось это мгновенное сближение странным. Он серьезно сказал:
— Могу сказать вам, если вы еще не догадались, что я глубоко люблю Ширли.
— Я так и подумала.
— Только что в этом толку. Теперь она не оставит больного.
Лаура сухо сказала:
— А вы ожидали чего-то другого?
— Нет. Иначе она не была бы Ширли. Как вы думаете, она все еще его любит?
— Не знаю. Она его ужасно жалеет.
— Как он это переносит?
— Никак, — резко сказала Лаура. — У него нет ни терпения, ни мужества. Он — он просто изводит ее.
— Свинья!
— Надо его пожалеть.
— Я отчасти жалею. Но он всегда плохо с ней обращался. Вы знали об этом?
— Она никогда не говорила. Но я слышала.
— Ширли верная жена.
— Да.
После некоторого молчания Лаура сказала внезапно осевшим голосом:
— Вы правы. Я должна была предотвратить эту женитьбу. Любым путем. Ширли была очень молода. У нее не было времени разобраться. Да, это я виновата.
Он хмуро сказал:
— Вы позаботитесь о ней?
— Ширли — единственная, кого я люблю.
— Она идет, — предупредил он.
Они смотрели, как Ширли идет к ним по газону.
Он сказал:
— Она ужасно похудела и побледнела. Бедная девочка, моя милая храбрая девочка…
После ленча Ширли и Ричард прогуливались бок о бок вдоль ручья.
— Генри спит. Мне можно выйти погулять.
— Он знает, что я здесь?
— Я ему не сказала.
— Тебе тяжело приходится?
— Да, пожалуй. Что ни скажи, что ни сделай… Главное, ничем не могу помочь. Это так ужасно.
— Ты не против, что я приехал?
— Нет, если это для того, чтобы проститься.
— Ладно, простимся. Ты теперь никогда не оставишь Генри?
— Да, я его никогда не оставлю.
Он остановился и взял ее за руки.
— Только одно, моя дорогая. Если я тебе понадоблюсь — в любое время — ты напиши только одно слово: «Приходи». И я приду с другого конца земли.
— Милый Ричард.
— А теперь прощай, Ширли.
Он обнял ее. Ее усталое изголодавшееся тело словно ожило, затрепетало. Она принялась целовать его безудержно, отчаянно.
— Я люблю тебя, Ричард, люблю, люблю…
Наконец она прошептала:
— Прощай. Нет, не провожай меня…
Она вырвалась и побежала к дому.
Ричард Уайлдинг сквозь зубы выругался. Он проклинал Генри Глин-Эдвардса и болезнь под названием полиомиелит.
Болдок был прикован к постели. Более того, при нем были две сиделки, к которым он испытывал отвращение.
Единственным светлым пятном бывали визиты Лауры.
Дежурная сиделка тактично удалялась, и Болдок высказывал Лауре все свои чувства.
Голос его поднимался до душераздирающего фальцета.
— Проклятая хитрюга! «А как мы сегодня себя чувствуем?» Я ей сказал, что здесь только я один, если не считать ухмыляющейся косорылой обезьяны.
— Болди, это очень грубо.
— Ба! Сиделки толстокожие. Им все равно. Поднимут палец и скажут: «Ай-я-яй!» Как бы я хотел сварить эту женщину в кипящем масле!
— Не надо волноваться. Это вам вредно.
— Как там Генри? Все еще задается?
— Да. Генри — просто злой дух. Я стараюсь пожалеть его, но не получается.
— Ох уж эти женщины! Жестокосердые! Разводят сантименты над мертвой птичкой и тверже гвоздей, когда бедный парень прошел через ад.
— Это Ширли проходит через ад. А он — он просто повис на ней.
— Естественно. Зачем еще нужна жена, если на ней нельзя повиснуть в трудные времена?
— Я ужасно боюсь, что она сломается.
Болдок презрительно хрюкнул: