Можно ли считать, что вы верите?.. Не могли бы вы дать нам ваше послание?»
Послания, послания, послания! Читателям журнала, стране, мужчинам, женщинам, миру…
Но это ведь не его послания. Он был лишь рупором, проводником посланий — это совсем другое, но никто не хочет вникать.
Отдых — вот что ему сейчас нужно. Отдых и время. Время разобраться, что же он такое на самом деле и как ему быть дальше. Время… Время начать жить собственной жизнью в свои сорок лет. Он должен выяснить, что же произошло с ним за те пятнадцать лет, когда он, Ллевеллин Нокс, служил рупором для посланий.
Он пил цветной ликер из рюмки, глядя на людей, огни, гавань, и думал, что нашел подходящее место для своей цели. Ему не нужно одиночество пустынника. По натуре он не был ни отшельником, ни аскетом. В нем нет призвания к монашеству. Все, что ему нужно, — это разобраться, кто такой Ллевеллин Нокс. Как только он это поймет, он двинется дальше и начнет жизнь заново.
В сущности, все сводится к трем вопросам:
Что мне известно?
На что я надеюсь?
Что мне следует делать?
Сейчас он мог ответить только на один вопрос — на второй.
Вернулся официант и остановился возле столика.
— Хорошие журналы? — радостно спросил он.
Ллевеллин улыбнулся:
— Да.
— Правда, не очень свежие.
— Это не важно.
— Да. Что было хорошо год назад, хорошо и сейчас.
Он говорил тоном глубокого убеждения.
— Вы с корабля? С «Санта-Маргариты»? — Он мотнул головой в сторону пристани.
— Да.
— Она отплывает завтра в двенадцать, да?
— Наверное. Не знаю. Я остаюсь здесь.
— А, так вы приехали к нам? Здесь прекрасно, все так говорят. Вы пробудете до следующего корабля? Он придет в четверг.
— Может, и подольше.
— А, у вас здесь бизнес!
— Нет, у меня нет бизнеса.
— Обычно люди здесь подолгу не живут — только если у них бизнес. Они говорят, что гостиницы неважные и делать здесь нечего.
— Уверен, здесь можно делать то же самое, что и в любом другом месте.
— Для нас, кто здесь живет, — да. У нас своя жизнь, работа. А для приезжих нет. Хотя есть иностранцы, которые переехали сюда жить. Есть сэр Уайлдинг, англичанин. У него тут большое поместье, досталось от деда. Он теперь живет здесь, пишет книги. Очень знаменитый синьор, очень уважаемый.
— Вы имеете в виду сэра Ричарда Уайлдинга?
Официант кивнул.
— Да, его так зовут. Мы знаем его уже много-много лет. Во время войны он не мог приезжать, но после войны вернулся. Он еще рисует картины. Здесь много художников. В коттедже на Санта-Дольми живет француз. На другой стороне острова — англичанин с женой. Они очень бедные, а картины, которые он рисует, очень странные. Она еще режет фигурки из камня…
Неожиданно он оборвал себя и ринулся в угол, где перевернутый стул отмечал, что стол заказан. Он снял со стола стул и поставил его, слегка отодвинув, поклонился пришедшей женщине.
Она с благодарностью улыбнулась и села.
Она не сделала заказ, но он сразу же ушел. Женщина оперлась локтями о стол и стала смотреть на гавань.
Ллевеллин наблюдал за ней со все возрастающим удивлением.
Ее плечи покрывала вышитая испанская шаль — цветы на изумрудно-зеленом фоне, как на многих женщинах из тех, что прогуливались по улице, но он был уверен, что она американка или англичанка. Белокурые волосы выделяли ее среди прочих посетителей кафе. Стол, за которым она сидела, был наполовину скрыт свисающей массой ветвей бугенвиллеи[203] кораллового цвета. Должно быть, у любого сидящего за этим столом возникало чувство, будто смотришь на мир из пещеры, укрытой зеленью, особенно если глядеть на огни кораблей и их отражение в воде.
Девушка — ибо она была еще молода — сидела тихо, с видом кроткого ожидания. Официант принес ей бокал. Она поблагодарила его улыбкой, обхватила бокал обеими руками и продолжала глядеть на гавань, временами прикладываясь к бокалу.
Ллевеллин обратил внимание на кольца: на одной руке — с изумрудом, на другой — с россыпью бриллиантов. Из-под экзотической шали виднелось черное закрытое платье.
Она ни на кого не глядела, и окружающие лишь мельком глянули на нее, не проявив интереса. Было ясно, что ее здесь знают.
Ллевеллин гадал, кто она такая. У девушек ее класса сидеть одной в кафе не принято. Но она чувствовала себя свободно, будто совершала привычный ритуал. Возможно, скоро к ней кто-то присоединится.
203
Бугенвиллея — род южноамериканских растений семейства ночецветных с ползучими побегами и небольшими цветками, заключенными в широкие и яркие кроющие листья.