— Мне тоже, — отозвался я. — Однако вы не очень загорели.
— Я сильно не загораю.
Кожа Изабеллы в ярком солнечном свете была восхитительна и напоминала белизну цветка магнолии. Я невольно отметил гордую посадку головы девушки и понял, почему Гэбриэл назвал ее принцессой. Мысль о Гэбриэле заставила меня спросить:
— Вчера майор Гэбриэл обедал у вас, не правда ли?
— Да.
— Вы были на собрании, в Спортивном комплексе?
— Да.
— Почему-то я вас не видел.
— Я сидела во втором ряду.
— Вам было интересно?
Изабелла задумалась, прежде чем ответить.
— Нет, — наконец сказала она.
— Зачем же вы туда ходили?
— Мы всегда так делаем.
— Вам нравится здесь жить? — полюбопытствовал я. — Вы счастливы?
— Да.
Мне неожиданно пришла в голову мысль, как редко мы получаем четкий односложный ответ на подобный вопрос. Большинство людей было бы многословно, и обычные ответы звучали бы приблизительно так: «Мне нравится быть у моря» или «Я люблю деревню», «Мне здесь нравится». А эта девушка ограничилась коротким «да», и прозвучало оно убедительно.
Изабелла перевела взгляд на замок и чуть заметно улыбнулась. Я вдруг понял, кого она мне напоминает — «дев Акрополя»[47], пятый век до Рождества Христова! У Изабеллы была такая же, как у них, прелестная, неземная улыбка.
Значит, Изабелла Чартерис, живя в замке Сент-Лу с тремя старухами, вполне счастлива. Это спокойное уверенное счастье, владевшее девушкой, было почти осязаемо. Почему-то мне вдруг стало страшно за нее.
— Вы всегда были счастливы, Изабелла? — спросил я, хотя заранее знал, что она ответит. Еще до того как она, немного подумав, сказала: «Да».
— И в школе тоже?
— Да.
Я как-то не мог представить себе Изабеллу в школе. Она была совершенно непохожа на обычную ученицу английских школ-интернатов, хотя, конечно, школьницы бывают разные.
Через террасу пробежала белка; села и замерла, уставившись на нас. Потом, заверещав, легко взбежала вверх по дереву.
Мне вдруг показалось, будто калейдоскоп вселенной качнулся, и в нем сложился совсем другой узор. Это был мир простых ощущений, где существование было всем, а мысль и раздумья — ничем. Здесь были утро и вечер, день и ночь, еда и питье, холод и жара, движение, цель — мир, в котором сознание еще не осознало себя. Мир белки; зеленой, тянущейся кверху травы; деревьев, которые живут, дышат. В этом мире у Изабеллы было свое место. Как ни странно, я, изуродованный, жалкий обломок, — я тоже мог бы найти в нем свое место.
Впервые после моего несчастья я перестал внутренне бунтовать… Горечь крушения надежд, болезненная стеснительность покинули меня. Я больше не был тем Хью Норрисом, выброшенным на обочину активной и осмысленной жизни. Новый Хью Норрис был калекой, который тем не менее во всей полноте чувствовал и солнечный свет, и живой, дышащий окружающий мир, и свое собственное ритмичное дыхание… Чувствовал, как этот день — один из дней вечности — завершая свой бег, клонится к вечеру, ко сну…
Ощущение продлилось недолго. Всего на одну-две минуты мне открылся мир, частью которого был и я. По-видимому, в этом мире Изабелла жила постоянно.
Глава 7
На второй или третий день после этого в гавани Сент-Лу с пирса упал ребенок. Группа ребятишек играла на краю причала. Маленькая девочка, разыгравшись, с криком рванулась вперед, споткнулась и упала в воду с двадцатифутовой высоты. Прилив в этот час был еще не полным, но глубина воды у причала уже достигала двенадцати футов[48].
Майор Гэбриэл, случайно оказавшийся рядом, бросился в воду вслед за девочкой. На пирсе столпилось человек двадцать пять. В дальнем конце его, у ступеней рыбак столкнул лодку и стал быстро грести, спеша на помощь, но, прежде чем он достиг цели, другой мужчина, сообразив, что майор Гэбриэл не умеет плавать, прыгнул в воду.
Происшествие закончилось благополучно: и ребенок и Гэбриэл были спасены. Девочка была без сознания, но ей быстро сделали искусственное дыхание. Ее мать в истерике буквально повисла на шее майора Гэбриэла, с плачем выкрикивая слова благодарности и призывая на него благословение. Гэбриэл пробормотал, что ничего такого особенного не сделал, похлопал ее по плечу и поспешил в «Герб Сент-Лу» переодеться в сухую одежду и выпить спиртного.