— Но она любила Ричарда, а Ричард любил ее.
— Ричард любил ее, но разве она хоть когда-нибудь любила его? Это было короткое увлечение — и все. Потом, измученная горем, измотанная долгим уходом за калекой, она вышла за него замуж.
— И она не была счастлива? Я не могу в это поверить.
— А что вы знаете о своей сестре? Разве человек может казаться одинаковым двум различным людям? Вы всегда смотрели на Ширли как на беспомощного ребенка, которого вы спасли из огня, она казалась вам слабой, нуждающейся в постоянной защите и любви. Но я увидел ее совсем иначе, хотя я могу ошибаться, как и вы. Я увидел храбрую, отважную женщину, склонную к авантюре, способную сносить удары, способную постоять за себя, нуждающуюся в новых трудностях для проявления всей силы ее духа. Она устала, она была в напряжении, но она выиграла свою битву, она сделала доброе дело в той жизни, которую для себя избрала, — она вытаскивала Генри из отчаяния на белый свет, она праздновала победу в ту ночь, когда он умер. Она любила Генри, Генри был то, чего она желала. Жизнь ее была трудной, но полной страсти и потому стоящей.
А когда Генри умер, ее опять укутали в вату, окружили любовью, о ней тревожились, и она не могла из этого вырваться, как ни боролась. Тогда она и обнаружила, что вино помогает. А уж если женщина поддалась пьянству, ей нелегко бросить.
— Она никогда не говорила мне, что несчастна… никогда.
— Не хотела, чтобы вы об этом знали.
— И в этом виновата я — я?
— Да, мое бедное дитя.
— Болди знал, — сказала Лаура. — Вот что он имел в виду, когда сказал: «Тебе не надо было этого делать, юная Лаура». Давным-давно он меня предупреждал: «Не вмешивайся. Откуда нам знать, что лучше для другого?» — Вдруг она резко к нему повернулась. — Она… нарочно? Это самоубийство?
— Вопрос остался открытым. Возможно и такое. Она сошла с тротуара прямо под грузовик. В глубине души Уайлдинг считает так.
— Нет. Нет, нет!
— Но я так не думаю. Я лучше знаю Ширли. Она часто бывала близка к отчаянию, но она никогда бы на это не пошла. Я думаю, она была борцом, она продолжала сражаться. Но пить не бросишь по мановению руки. То и дело возникают рецидивы. Я думаю, она сошла с тротуара, будучи в прострации, она не понимала, что делает, где находится.
Лаура упала на диван.
— Что мне делать? О, что мне делать?
Ллевеллин подсел к ней и обнял за плечи.
— Выходите за меня замуж. Начнете жизнь сначала.
— Нет, нет, я никогда не смогу.
— Почему же? Вы нуждаетесь в любви.
— Как вы не понимаете — я должна заплатить за то, что сделала. Каждый должен платить.
— Как вас преследует мысль о расплате!
Лаура повторяла: — Я должна заплатить.
— Да, в этом я с вами согласен. Но разве вы не видите, дорогое дитя… — Он помедлил перед тем, как сказать ей последнюю горькую правду, которую ей следовало знать. — За то, что вы сделали, уже заплачено. Заплатила Ширли.
Она посмотрела на него с ужасом.
— Ширли заплатила за то, что сделала я?
Он кивнул.
— Да. Боюсь, с этим вам придется жить дальше. Ширли заплатила. Ширли умерла, и долг списан. Вы должны идти вперед, Лаура. Вы должны не забывать прошлое, а хранить его там, где ему положено быть — в памяти, но не в повседневной жизни. Вы должны принять не наказание, а счастье. Да, моя дорогая, счастье. Перестаньте только давать, научитесь брать. Бог поступает с нами странно — сейчас Он вам дает счастье и любовь, я уверен в этом. Примите их с кротостью.
— Не могу. Не могу!
— Должны.
Он поставил ее на ноги.
— Я люблю вас, Лаура, а вы любите меня — не так сильно, как я вас, но любите.
— Да, я вас люблю.
Он поцеловал ее долгим, жадным поцелуем.
А потом она сказала с легким, неуверенным смешком:
— Вот бы Болди узнал! Он бы порадовался!
Она было пошла, но споткнулась и чуть не упала. Ллевеллин подхватил ее.
— Осторожнее, вы не ушиблись? Могли удариться головой о каминную полку, а она мраморная…
— Ерунда.
— Может, и ерунда, но вы мне слишком дороги… Она улыбнулась. Ощутила его любовь и тревогу. Она желанна — как она мечтала об этом в детстве. Вдруг еле заметно ее плечи слегка опустились, как будто на них легла ноша — легкая, но все же ноша.
Впервые она почувствовала и познала бремя любви…
РАССКАЗЫ
Next to Dog, Magnolia Blossom 1971 © Перевод Борисов И. 2000
Ради самого дорогого