Ричард все говорил, приводил какие-то ненужные доводы, пытался что-то объяснить. Впрочем, Tea давно уже привыкла, что муж совершенно не способен говорить прямо даже о самых простых вещах. Речь шла о каких-то его операциях с недвижимостью компании в Южной Африке. В чем конкретно заключались эти операции, Ричард говорить не хотел, но уверял ее, что действовал исключительно честно и порядочно. Беда в том, что закон отнесся к его действиям с излишней суровостью. В конце концов ему пришлось все же признать, что по факту этих сделок против него возбуждено уголовное дело.
Объясняя все это, он то и дело украдкой бросал взгляд на жену. Ему никак не удавалось скрыть своего смущения и обрести обычную раскованность. Он все говорил и говорил, пытаясь изменить то, что изменить было уже поздно. Наконец, он не выдержал. Его сломило то, что он прочел в глазах жены. Оно мелькнуло и тут же исчезло, но он успел заметить: презрение.
Он рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях.
— Это все, Теа, — хрипло выговорил он. — И что же ты теперь намерена делать?
Она, не колеблясь, подошла к нему, опустилась рядом на колени и взглянула ему прямо в глаза.
— Ничего, Ричард.
Он робко ее обнял.
— Так ты не бросишь меня?
— Конечно, нет, милый. Конечно, нет.
Этого он уже не выдержал.
— Но я же вор, Tea! Если отбросить все красивые слова, я самый обычный вор!
— Что ж, значит, я жена вора. Мы либо вместе справимся с этим, либо вместе опустимся на дно.
Оба замолчали. Наконец Ричард произнес:
— Слушай, Tea, у меня есть один план, но о нем мы поговорим позже. Давай обедать. Сходи переоденься. В это мое любимое платье… ты знаешь… от Калло[233].
Она удивленно подняла брови:
— Но ведь мы обедаем дома?
— Да-да, конечно, но оно мне так нравится… Надень его, сделай мне приятное. Оно тебе так идет!
Tea вышла к обеду в платье от Калло. Сшитое из парчи теплого розового оттенка с тонким золотистым рисунком, с глубоким вырезом, обнажавшим ослепительные плечи и шею Tea, оно удивительно шло ей, придавая трогательное сходство с хрупким цветком магнолии.
Ричард восхищенно посмотрел на жену.
— Умница моя. Ты выглядишь просто потрясающе.
Они прошли в столовую. В течение всего вечера Ричард был возбужден, непрерывно шутил и смеялся по любому поводу, точно стараясь забыть о какой-то неприятной мысли. Несколько раз Tea пыталась вернуться к неоконченному разговору, но он уходил от него.
И только когда она уже вставала из-за стола, он неожиданно перешел к делу.
— Подожди. Мне надо тебе кое-что сказать. Это касается моих неприятностей.
Tea опустилась на стул.
— Если нам повезет, — скороговоркой заговорил Ричард, — дело можно будет замять. Вообще-то, я был довольно осторожен, так что им совершенно не за что зацепиться, кроме одного документа…
Он многозначительно замолчал.
— Документа? — непонимающе переспросила Tea. — Ты хочешь сказать, его нужно уничтожить?
Ричард поморщился.
— Мне бы только до него добраться. Но в этом-то и вся загвоздка.
— У кого же эти бумаги?
— Да ты его знаешь: Винсент Истэн.
Tea тихонько ахнула, и Ричард удивленно на нее взглянул.
— Понимаешь, я подозревал, что без него тут не обошлось, потому и приглашал к нам так часто. Помнишь, я еще просил тебя быть с ним полюбезнее?
— Помню.
— Странное дело: мне так и не удалось с ним подружиться. Не знаю уж почему. Но ты ему понравилась. Я бы даже сказал, слишком понравилась.
— Знаю, — спокойно ответила Tea.
— Да? — искоса взглянул на нее Ричард. — Вот и отлично. Тогда ты поймешь меня с полуслова. Сдается мне, что если к Винсенту Истэну поедешь ты, он не сможет отказать… если ты попросишь его отдать эти бумаги. Ну, ты понимаешь: возвышенные чувства и все такое…
— Я не могу, — поспешно сказала Tea.
— Да брось ты.
— Об этом не может быть и речи.
По лицу Ричарда поползли красные пятна. Tea поняла, что он с трудом сдерживается.
— Милая моя, ты, кажется, чего-то не понимаешь. Этот документ означает для меня тюрьму, а тюрьма — крах, бесчестье и унижение.
— Ричард, Винсент Истэн не станет использовать эти бумаги против тебя, обещаю.
— Не в этом дело. Он может сделать это невольно. Он ведь даже не понимает, что они для меня значат. Они заговорят, только если сравнить их с моей отчетностью, а все эти цифры скоро станут известны. Я не могу сейчас вдаваться в детали, но пойми: он может уничтожить меня даже не подозревая об этом. Его следует предостеречь.
233
Калло — модельная мастерская в Лондоне, очень популярная в 50-е годы, название по фамилии владельца и кутюрье.