— Надо бы почаще приглашать его в замок. Я поговорю с Эделейд. К сожалению, порой она так держится, что иные просто теряются. У нас дома Гэбриэлу просто не удается показать себя в лучшем свете. Хотя лично у меня с ним добрые отношения.
— Похоже, он здесь довольно популярен, — заметил я.
— Да, дела у него, пожалуй, идут неплохо. В общем, это хороший выбор. Партия нуждается в обновлении… Нужна свежая кровь… очень нужна. Знаете, — помолчав вдруг сказала миссис Чартерис, — может быть, он будущий Дизраэли[50].
— Вы полагаете, он далеко пойдет?
— Думаю, он сможет достичь вершины. В нем есть жизненная сила.
Мнение леди Сент-Лу о происшествии в гавани сообщила побывавшая в замке Тереза:
— «Гм!» — сказала леди. «Разумеется, он сделал это с оглядкой на галерку!»
Понятно, почему Гэбриэл называл леди Сент-Лу не иначе, как старой ведьмой.
Глава 8
Стояла прекрасная погода. Я проводил много времени на солнечной террасе, куда вывозили мою каталку. Вдоль террасы тянулись кусты роз, а в одном ее конце поднимался старый-престарый тис. Отсюда мне было видно море и зубчатые стены замка Сент-Лу. Иногда я даже видел, как Изабелла шла через поля из замка в Полнорт-хаус.
У нее вошло в привычку часто приходить к нам. Иногда она приходила одна, иногда с собаками. Улыбнувшись и поздоровавшись, Изабелла садилась на большую резную каменную скамью около моей каталки.
Это была странная дружба. Именно дружба. Не доброта и сочувствие к инвалиду, не жалость или сострадание. С моей точки зрения, это было нечто намного лучшее. Просто мое общество было приятно Изабелле, и она приходила и подолгу сидела в саду подле меня, она делала это с естественностью и непосредственностью животного.
Если мы разговаривали, то чаще всего о том, что видели перед собой: о необычной форме облака, о свете над морем, о птицах…
Именно птица открыла мне еще одну грань в характере Изабеллы. Птица была мертвая. Она, видимо, ударилась головкой об оконное стекло гостиной и теперь лежала на траве под окном: окоченевшие ножки трогательно торчали кверху, ясные глазки были затянуты пленкой.
Изабелла увидела ее первой. Ужас в ее голосе заставил меня вздрогнуть.
— Посмотрите! Птица… мертвая!..
Панические нотки в голосе девушки поразили меня. Она чем-то была похожа на испуганную лошадь; напряженные губы дрожали.
— Поднимите ее, — попросил я.
Изабелла исступленно затрясла головой.
— Не могу…
— Вам неприятно прикасаться к птицам? — спросил я, зная, что некоторым людям такое свойственно.
— Я не могу прикоснуться ни к чему мертвому.
Я удивленно смотрел на нее.
— Я боюсь смерти, — сказала Изабелла. — Ужасно боюсь! Не могу даже подумать о чем-нибудь мертвом. Наверное, потому, что это напоминает — что когда-нибудь я тоже умру.
— Все мы когда-нибудь умрем, — заметил я, думая в этот момент о том, что лежало у меня под рукой.
— Разве вас это не тревожит? Ведь это ужасно! Постоянно думать, что впереди смерть… и все время приближается. И однажды… — красивые стройные руки Изабеллы в драматическом, не свойственном ей жесте прижались к груди, — однажды придет конец… конец жизни!
— Вы странная девушка, Изабелла. Я никогда бы не подумал, что вы это так воспринимаете.
— Счастье, что я не родилась мальчиком, — с горечью сказала она. — В случае войны мне пришлось бы стать солдатом, и я опозорила бы семью: убежала или еще что-нибудь в таком роде. Да, — произнесла она тихо, — ужасно быть трусом…
Я засмеялся, но смех прозвучал как-то неуверенно.
— Не думаю, что в трудный момент вы бы струсили. Большинство людей, по-моему, просто боятся оказаться трусами.
— А вы боялись?
— О Господи, конечно!
— Но когда пришлось… все было в порядке?
Я мысленно обратился к тому моменту напряженного ожидания в темноте… ожидания атаки… сосущее чувство тошноты под ложечкой.
— Нет! — признался я. — Не сказал бы, что все было в порядке. Но я понял, что более или менее справлюсь. Что смогу принять конец не хуже, чем другие. Видите ли, через какое-то время начинаешь чувствовать, что не ты остановишь пулю, а кто-то другой.
— Как вы думаете, у майора Гэбриэла было такое же чувство?
Я воздал Джону Гэбриэлу должное.
— Мне кажется, — сказал я, — что Гэбриэл — один из тех редких и счастливых людей, которым чувство страха просто неведомо.
— Да, я тоже так думаю, — сказала Изабелла. Выражение лица было у нее странное.
50
Дизраэли Бенджамин, лорд Биконсфилд (1804–1881) — английский государственный деятель и писатель. По происхождению не принадлежал к аристократии, но ему было пожаловано личное дворянское звание за особые заслуги. Сыграл важную роль в преобразовании партии тори в консервативную партию и стал ее лидером.