Но все-таки я вынужден был признать, что эти отношения в дальнейшем могли получить и то развитие, которое приписывала им злобная молва. Формально невиновная Милли Барт уже почти влюбилась в Гэбриэла, хотя, возможно, сама еще этого не сознавала, а Джон Гэбриэл был существом чувственным, и рыцарское благородство в любой момент могло трансформироваться в нем в страсть.
Вообще мне казалось, что, не будь выборов, их дружеские отношения уже давно бы превратились в любовную связь. Такой человек, как Гэбриэл, по-моему, нуждается в том, чтобы его не только любили, но и неизменно восхищались. Его желчная, всегда раздраженная натура могла бы на время умиротвориться, если бы у него было кого любить, лелеять и защищать, — а Милли Барт была именно такой женщиной, которую нужно и любить, и защищать.
Не без цинизма я подумал, что это было бы одним из лучших вариантов адюльтера, — ибо в его основе лежало бы не плотское влечение, а любовь, жалость, доброта и благодарность. Однако это все равно был бы адюльтер, и большая часть электората в Сент-Лу не стала бы учитывать никаких смягчающих обстоятельств и, следовательно, отдала бы свои голоса сушеному педанту Уилбрэхему, с его безукоризненной частной жизнью, или вообще осталась бы дома и воздержалась от голосования. Честно или не очень, но на этих выборах Гэбриэл собирался опереться лишь на свои личные качества, личное обаяние, — так что зарегистрированные избиратели отдали бы голоса за Джона Гэбриэла как носителя этих качеств, а не как за сторонника Уинстона Черчилля. Между тем Джон Гэбриэл ходил по тонкому льду.
— Мне, вероятно, не следовало бы упоминать об этом, — тяжело дыша после быстрой ходьбы, сказала леди Трессилиан. Расстегнув легкое пальто из серой фланели, она села рядом со мной и с удовольствием принялась пить чай из старинной чашки — этот сервиз принадлежал когда-то бывшей хозяйке Полнорт-хауса, мисс Треджеллис. — Не знаю, говорил ли вам кто-нибудь, — леди Трессилиан с заговорщицким видом понизила голос, — о миссис Барт… и нашем кандидате.
Она посмотрела на меня, как встревоженный спаниель.
— К сожалению, вы правы, — сказал я. — Люди говорят.
Доброе лицо леди Трессилиан стало еще более озабоченным.
— О Господи! Лучше бы они этого не делали. Милли очень славная. Право же, славная… Совсем не такая… Я хочу сказать… это так несправедливо! Если бы между ними было что-то такое… что следовало скрывать… они были бы осторожны, и никто ничего не узнал бы. А им-то нечего скрывать! Вот они и не подумали…
В этот момент энергичной поступью вошла миссис Бигэм Чартерис. Она была крайне возмущена чем-то, касавшимся лошадей.
— Позорная небрежность! На этого Барта абсолютно нельзя положиться! Он пьет все больше и больше, и теперь это сказывается на его работе. Разумеется, я всегда знала, что он безнадежен, когда дело касается собак, но с лошадьми и коровами он пока справлялся. Фермеры слепо в него верят. Однако я слышала, что корова у Полнита подохла во время отела. Это случилось только из-за халатности Барта. А теперь еще и кобыла Бентли… Если Барт не образумится, он себя окончательно погубит…
— Я как раз говорила… капитану Норрису о миссис Барт, — все еще тяжело дыша, сказала леди Трессилиан. — Я спросила, не слышал ли он…
— Сплошной вздор! — уверенно заявила миссис Чартерис. — Но он запоминается. Теперь пошли разговоры, будто именно поэтому Барт и запил. Ерунда! Он пил и поколачивал жену еще задолго до того, как здесь появился майор Гэбриэл. Тем не менее надо что-то делать. Следовало бы поговорить с майором.
— Кажется, Карслейк пытался это сделать.
— Этот человек начисто лишен такта! — решительно сказала миссис Чартерис. — Наверное, Гэбриэл вышел из себя.
— Да, — подтвердил я. — Именно так и случилось.
— Гэбриэл просто глуп! И слишком мягкосердечен — вот в чем беда. — Миссис Чартерис задумалась. — Гм, пожалуй, кому-то следует поговорить с Милли. Намекнуть, чтобы она держалась подальше, пока не пройдут выборы. Я полагаю, у нее нет ни малейшего понятия о том, какие ходят слухи. Агнес, — обратилась она к своей невестке, — ты должна поговорить с Милли.
Лицо леди Трессилиан стало пунцовым.
— О Мод, я не знаю, что нужно говорить… — жалобно протянула она. — Право же, я совсем не подхожу для этого!
— Но иначе мы рискуем, что Милли все узнает от миссис Карслейк, а эта женщина — настоящая язва!
— Совершенно верно! — с жаром поддержал я.
— По-моему, эти слухи, — сказала миссис Бигэм Чартерис, — во многом исходят от самой миссис Карслейк.