— Убийства совсем не в их риторике. Нет-нет. Для понимания могу рассказать вам о таком любопытном факте. При посвящении масона в 13-й градус (в России, кстати, масоны выше третьего градуса почти не поднимаются) проводится такой ритуал-испытание. Масону завязывают глаза и кладут его руку на выбритый живот барашка, чтобы посвящаемый ощущал теплую живую плоть, и при этом начинают уверять его, что перед ним неверный, который достоин смерти…
— Мирослав Дмитриевич, — прервал майор, — вы мне просто скажите, это не масоны?
— Нет, — снова рассмеялся Погодин.
— Это хорошо! Сколько вы сказали карт в этой колоде?
— В Старшем Аркане двадцать две фигуры. Какой именно ритуал пытаются воспроизвести, прибегая к символизму Таро, пока точно сказать не могу. Пока не могу, — подчеркнул Погодин и двинулся к выходу.
22 фигуры! Чуешь, чем пахнет, майор?
IV.
Сила и вожделение
На следующее утро Замятин явился на работу помятый и мучимый мигренью. Признаваться коллегам в том, что у него ужасное похмелье, майор не стал. Большую часть ночи он провел в компании старого университетского друга и в интересах следствия нажрался с ним, как свинья.
Друг его, Сергей Ливанов, работал не где-нибудь, а в Федеральной службе безопасности, в аналитическом отделе, и занимался составлением психологических портретов разного рода личностей, немалую часть из которых представляли собой российские олигархи. В случае чего слабые места в психике сильных мира сего можно было использовать как рычаги давления. Их нужно было знать, так, на всякий случай.
О нюансах своей работы Ливанов по понятным причинам предпочитал не распространяться, но Замятин, как близкий друг, все-таки имел о ней некоторое представление.
Ливанов приехал по просьбе майора в его холостяцкую квартиру в Южном Бутово в десятом часу вечера. С собой он прихватил бутылку водки 0,7 и несколько салатов, упакованных в пластиковые контейнеры, на которых маячили магазинные стикеры со штрих-кодами. Замятин к его приезду припас почти такой же незамысловатый набор, купив в столовой на работе четыре порции пюре и шесть котлет, а в магазине — водку, банку разносолов и хлеба. Сереге не привыкать к его нехитрому угощению.
— Ну, здорово! — Сделав шаг за порог, Ливанов с размаху ухватил ладонь Замятина и крепко двинул его плечом в корпус.
Они оба радовались встрече. Во времена учебы в Московском университете МВД Замятин и Ливанов были, что называется, не разлей вода.
— Ну ты, полегче, — в шутку отозвался Замятин, ухватил друга за загривок, боднув крепким лбом, и со смехом добавил: — Хорош, пошли на кухню.
Кухня служила майору не то чтобы кухней, а так, помещением: газовая плита закрыта белой металлической крышкой, на нее он складывал все, что под руку попадалось. Холодильник исправно тарахтел, а что толку — ничего пригодного в пищу в нем не было: пара упаковок просроченных соков и что-то отдаленно напоминающее кусок сыра. Кухонный гарнитур из ДСП, облицованный белым глянцевым покрытием с паутиной бежевых разводов, тоже особой функциональной ценности для Замятина не представлял. Единственное, что здесь время от времени использовалась по назначению, — микроволновка, раковина и стол с табуретками. За этот самый стол они и сели. Замятин наполнил стопки, выпили за встречу.
— Ну, говори, Замятин. Вижу, что не просто так позвал, психосоматика выдает тебя с потрохами, — весело выдал Ливанов.
Тфу ты! Майор и не заметил, что крутит в пальцах крышку от водки. Он тут же метким броском запустил ее в мусорное ведро — уже не понадобится. Вечно он забывает про эти Серегины штучки, а тот его постоянно ловит то на «психосоматике», то на «телесных патернах», то еще на чем-нибудь, ведомом лишь квалицированным «мозгоправам». После университета МВД Ливанов загорелся идеей выучиться на психотерапевта, факультета подготовки психологов ему оказалось мало. Как результат — второе высшее. Замятин же, получив профессию следователя, сразу пошел работать по специальности. По Серегиному профилю он знал разве что азы психологической атаки противника. Как там их в армии учил усатый подполковник? «Сдавайтесь, ваше дело гиблое!» — кажется, так… И вот результат — он у Ливанова, как на ладони. Да что уж теперь… Майор достал из сумки, лежащей на плите, фотографии трупа и пачку листов.
— Вот, — он передал Ливанову фотографии. — Это в некотором роде твой коллега, профессор психиатрии.
— А фамилия?
— Заславский Евгений Павлович.
— Заславский… Заславский… Что-то знакомое… Кажется, я читал кое-что из его работ, — на переносице Ливанова проступили поперечные морщинки. — Давай за профессора, чтоб земля ему была пухом. — Ливанов наполнил рюмки. — Не чокаясь.