Вблизи кафедра представляла собой зрелище ещё более жалкое. Конструкция была сбита немного небрежно, в некоторых местах краска уступила место мху, а высота разительно отличалась от общепринятых канонов. На предмете тяжёлого учительского быта лежал тонкий лист пергамента и медленно тлел самым настоящим пламенем, немного ленивым, но вполне естественным. Тени трясшиеся по полу в неком хаотичном приступе, вдруг проявили удивительную синхронность и опрометью бросились к листу, пытаясь жгутами рук коснуться его.
— Время, мало…. мало времени, — скрипели мерзким голосом тени (для сохранности психики Каринка договорилась с совестью, считать голос принадлежащим теням). — Всё гибнет, разрушения. Мы идём. Идём. Мы близко! Всё рухнет, всё подёрнется прахом. Мы близко, мы так близко. Время…
Каринаррия решительно не могла долго выносить этого голоса вне собственной головы, ощущая нехватку привычной власти над ним, и, очень непочтительно послюнявив палец, прижгла наглый уголёк, вызывавший столько волнений. Ладонь обдало жаром, но почти тут же отпустило. Тени зашлись в истошном визге от её поведения и, увеличившись в размерах, едва ни бросились душить наглую попрательницу обветшалых кусков кожи, но не могли к ней притронуться подобно злополучному листку.
— Книга! Глупая девчонка! Как ты смеешь так обходиться?! Наглый, глупый человек! Что за ужасные выходки?
Привыкшая игнорировать постоянное вмешательство в свою голову, Каринка не обратила внимания на нескончаемый поток угроз и осторожно подняла кусок пергамента, предварительно отряхнув его от лохматых хлопьев пепла. Чем-то исключительно желаемый для шипящих теней, он был слегка тёплым и неприятно мягким, как кусок живой ещё недавно бегавшей кожи.
— Ты коснулась Книги, — почти в унисон завопили тени с долей ярости и странного облегчения. — Ты посмела её коснуться! Это…
— Книги? — Каринаррия без зазрения совести перебила распалившихся обладателей голоса, поскольку перебивать саму себя нормы хорошего тона никак не запрещали. — Та самая книга о "Точке"? Я полагала, она выглядит как-то иначе. Прошу прощения, получается, что я — Читающий?
На её изумление отозвались ехидным хохотом:
— Жалкое человеческое отродье! Только мы — Читающий! Только мы можем Читать Книгу, когда приходит срок!
— Давайте, уважаемая шизофрения, не будем оскорблять друг друга раньше времени, — девушке очень хотелось ругаться последними гроллинскими выражениями, она раньше до последнего надеялась, что в конце пути её ожидает нечто большее, чем очередная нотация постороннего голоса с гипертрофированным эго. — Я ужасно устала от всего происходящего и могу реагировать неадекватно. Например, прямо сейчас уйти и сброситься вниз, не думая о том, зачем вам так понадобилось моё присутствие возле этой Книги.
Тени недовольно заурчали, неразборчиво давясь ругательствами, но приобрели свой изначальный размер и оставили попытки запугивания посредством красноречивых плясок на стенах. Они даже не предполагали, что после общения с сумеречниками это уже совсем не шокирует, а любящую причудливые узоры девушку даже забавляет.
— Так зачем я здесь? Вы же всё время именно этого добивались.
— Мы не добиваемся. Мы — Читающие. Только мы касаемся Книги мира. Книга пребывает в утробе за Вратами, пока не подходит к концу. Когда в ней появляется точка, мы теряем возможность пересечь врата. Мы больше не можем читать.
— Хм, — девушка встряхнула головой и постаралась настроиться на привычную рациональность, хотя заявленная масштабность творящихся событий смутила даже её, привыкшую к легендарным свершениям. — Поправьте меня, если я ошибаюсь. Буду судить по собственным наблюдениям, поэтому за термины не поручусь. Читающие представляют собой э-э-э экстраординарную силу, не имеющую ничего общего с людьми, и занимаются чтением Книги, чья сохранность имеет определённые метафизические коннотации с окружающим пространством. А сам процесс прочтения, скорее всего, представляется, чем-то вроде диалогического акта творения в исполнении двух различных одинаковых начал, что обеспечивают набор естественной вариативности конечного результата. Из-за объёмов текста чтение представляло собой весьма динамичный процесс, возможно за счёт несвязности предложений или отсутствия причинно-следственных связей между отрывками, что обеспечивало нарастание движения. И в момент соприкосновения с точкой послужило толчком к отшвыриванию, извините на фамильярность, этого волчка за пределы хранения ценной реликвии. После чего процесс осуществления вышел из-под вашего контроля. Но сомнительно, что вы заставили меня сюда явиться, для того чтобы рассказать вам мои домыслы.
Голос молчал, определить, кто из теней был его источником, представлялось задачей непосильной. Без лишнего движения тени вообще не выдавали своего нечеловеческого происхождения и тем более не собирались выдавать, кем из представителей двух начал являлись.
— Хорошо, — спокойно выдохнула привыкшая к капризам окружающих девушка. — Я упущу моменты, связанные с непредусмотрительностью создателя Книги относительно её объёмов и утечкой информации в виде песни Чибиса, и просто разорву остатки вашего чтива, если Вы будете продолжать в своём тоне!
Вскрик отразился от стенок странной коробки и вырвался наружу, разносясь настоящим воплем в пространстве. Девушка инстинктивно присела закрывая голову драгоценным пергаментом. Не шелохнувшиеся тени только подёрнулись рябью:
— Мой Охотник…
Дальше следовало неразборчивое бормотание. Под угрозой уничтожения книги обладатели скрипучего голоса стали поразительно вежливыми со своей юной гостьей, только что не предлагали ночлега.
— Зачем он вам вообще понадобился? — Каринка справлялась со своими эмоциями на порядок выше необыкновенных Читающих, нервных от хамского обращения с Книгой.
— Я не могли ждать. Я отправили слуг на поиски и облегчение Книги. Я спасали Книгу от ненужных наслоений. Мой Охотник искал Мастера.
Разделение в рядах теней было странным и неприятным. Девушка подавила желание пнуть обнаружившегося Тварителя с его своеобразными представлениями о спасении мира путём уничтожения ряда представителей рода людского и обращения в рабство оставшихся. Насколько она успела насмотреться на ведунов, толика смысла в таких мерах всё же имелась.
— Почему вы решили, что Мастер существует? — склонила голову Каринка, она понимала, за кого её приняли и уже пыталась придумать, как можно починить несчастные ошмётки во избежание катастрофы уровня мироздания.
— Мастер — исток и устье всего, — голос стал слащаво заискивающим и снова задвоился. — Мастер и есть точка. С его рождением рождается конец.
Слабая надежда, что где-то в этот момент в потугах корчится рожающая женщина, производя Читающим долгожданного Мастера, неожиданно промелькнула в сознании и быстро угасла. Конец наступил, когда Читающих вышвырнуло из хранилища, тогда же начались разрушение и общее безумие, поэтому не имело смысла уповать на удачу. Старик из видения был прав: она виной происходящему кошмару и только она. Каринаррия почувствовала странное облегчение от осознания этого.
— Давайте сразу проясним роль Мастера во всей этой кутерьме…
— Мастер творит Книгу, Книгу нам на грядущее мира и…
— Я не закончила, — голос её стал властным и подчёркнуто холодным от чего тени вытянулись двумя полосками и замерли. — Творение это весьма запутанный процесс. И, поскольку Читающих всё-таки двое, существует возможность передачи предпочтения кому-то конкретному. Полагаю, если бы я отдала предпочтение кому-то конкретному из вас, или меня доставил бы сюда Охотник, выбора у меня не осталось бы. Я бы Читала? — Каринке снова вспомнился мужчина с макетом и металлическим подобием животного, теперь до неё стала постепенно доходить роль её предшественника, подчинившегося-таки одному из Читающих. — Занятно. Чем же объясняется факт, что с появлением точки мир не рассыпался? Здесь даже написано "она касается Книги". Мне продолжить?