Иван Кретов
Роза Львовна, или Два мешка сахара
70-е. Общежитие химфака.
Володя на секунду замер. Рука стучащего в дверь сменилась ногой.
– Да что они там?! Не понимают, балбесы?
– Не обращай внимания, продолжай, – она закрыла глаза, нежно обхватила влажными ладонями затылок мужа. – Ты, только ты, самый-са-а-амый, мой.
– Ленка, родная, девочка моя…
За стеной начали нестройно петь. Стучали в стену скорее для веселья.
– Пойдём к ребятам, всё-таки 59-я годовщина, вот бы получилось сына к октябрю. Представляешь, на 60-летие Октябрьской революции! Пусть только попробуют сессию не закрыть.
– А если раньше, на Успение?
– Тише ты, глупенькая, ещё из комсомола выпрут. Ладно, как хочешь, а я к ребятам.
Оставшись одна, Лена ощутила себя в прозрачном осязаемом коконе. В нём было тихо, уютно и так спокойно, словно вся любовь мира укрыла её в заботливых ладонях. «Наверное, так же себя чувствует плод в чреве матери», – подумала она. За стеной кто-то громко крикнул её имя, смеялись, пели. А ей… а ей было очень хорошо и не страшно.
Прошло семнадцать лет, 90-е.
– До экзаменов три месяца, по русскому изложение напишешь, математику – второй год с репетитором. Но химия! Хи-ми-я! – мать произнесла по слогам. – Это позор какой-то. И родители, и бабушка – все! Все химики!
– Мам, да не хочу я на ваш этот химфак. Лучше в армию.
– Я тебе дам армию, поганец. Пойдёшь к Розе Львовне. Решено. Она наш последний шанс. Её ученики заводами управляют. Нижне-Камский нефтехим – главный инженер из Венеции вернулся, а ты? – мать бессильно опустила ладони на колени. – Сынок, я тебя очень прошу, хотя бы три занятия. А там…
Мама беззвучно заплакала. Я понимал, что причина была не в моём предстоящем поступлении в универ. Два месяца назад отец ушёл к лаборантке из своего цеха. Мама старалась не подавать виду, но как тут утаишь. Я тогда со злости кулаком сделал вмятину на папиной новой Таврии. Вот стоило мужику обзавестись машиной, всё, свобода, новая жизнь. Ничего, прорвёмся, мы сильные.
– Мам, звони Розе Львовне, – сказал я решительно. – Пускай назначает время.
Я сейчас не помню, что рассказывала Роза Львовна про химию. Да и что она могла рассказать нового мне, потомственному химику в третьем поколении. Но я увидел, открыл, прозрел или ещё что-то там. В общем, зацепило. Надолго.
В универе по всем двенадцати химиям (коллоидная, физическая, аналитическая, и пр., не говорю про органику с неорганикой) экзамены часто не сдавал. Так ставили, порой в середине семестра. Говорили, что ген у меня химический, вижу реакцию. Уже на последнем курсе предложили должность главного инспектора в родном городке. Согласился, конечно. Незаживающая рана в сердце с того времени осталась после заводов конца 90-х: разруха и пустошь. Дальше в областном ведомстве начальник отдела, заместитель министра. Идейный был поначалу, думал, что можно отрасль поднять с колен.
А потом запил. Мощно, по нарастающей.
Вдруг неинтересно стало. Написал по собственному. Ушёл.
С одногруппником, которому года два на звонки не отвечал, стояли на обрыве реки у железнодорожного моста и, выпив по пять литров пива, под шум поездов орали старые песни Чижа, Чайфа, Алисы. В студенческие годы всегда именно здесь встречали весну. Я обнимал его, плакал, просил простить за то, что зазнался. Он наливал уже водку. «Весна! Приветствую тебя, я снова живой!» – орал я.
Если бы не друзья, то остались бы мы спать на том обрыве. Усилиями четырёх здоровых парней тела были погружены в крузак и доставлены домой.
И всё-таки Роза Львовна во всём виновата. Три месяца промывала мозги и занесла в плодородную почву юношеской души зёрнышко, которое проросло огромным деревом, затенившим ростки разумных помыслов выучиться на экономиста или юриста. Нет, кошки-матрёшки, химическая технология – да, эта мечта! Так зацепило, что пятнадцать лет не отпускало. Промышленность он решил поднять, страну спасти… Глупец, ведь ничего, кроме химии, не знаю, не умею. Но и в отрасль возвращаться не хочу. Не смогу – выворачивает.
Размышляя после недельного запоя о причинах моего рухнувшего мира, я вспоминал, чем закончилось репетиторство у Розы Львовны.
Соленья и картошку с дачи в счёт оплаты она, конечно, взяла. Но добавила без стеснения, что маловато будет.
– Роза Львовна, – мама с неприязнью смотрела на пожилую учительницу. – Вы же знаете, в каком мы положении.
– Деточка, всё знаю, но у меня внуки, да и время какое. Я ж не деньгами прошу. Самое простое для вас.
– Говорите, – тихо произнесла мать.
– У вас на заводе сейчас зарплату мешками с сахаром выдают. Мне бы два мешочка. На варенье обязательно приглашу.