Вот я снова в гостях у бабушки с дедом. Они принимают меня по привычке и по необходимости. И, как всегда, без видимой радости, пусть бы даже наигранной. Обидно немного за нас, старших внуков, и хочется разобраться, чем же мы, в сущности, так плохи?
Мы подрастали незаметно. Вот мне уже пятнадцать. Ровесники мои стали старше и самостоятельней. И нас как звёздочки салюта жизнь швырнула в разные стороны огненным цветком. У каждого теперь свои интересы. И чем дальше, тем более наши пути будут расходиться по небосводу судьбы. На улице уже не сыщешь никого из мальчишек.
Я часами читал Конан Дойля, взятого из библиотеки сестры, которая жила на соседней улице. Или возился с бельгийским вальтером — пистолетом, случайно выкопанном в самом дальнем конце огорода. Эту игрушку дед, большой ценитель хорошего оружия, привёз с войны. Но его мать, очень набожная женщина, завернула его в тряпочку и закопала «от греха» втихаря от всех. Недавно он обнаружился весь заржавевший и нуждающийся в хорошей чистке и моём заботливом уходе. Вскоре он снова канет, на этот раз навсегда. Уже заботами моей бабушки.
От нечего делать я решил поприставать к бабушке с разговорами. Может узнаю что-нибудь интересное. А нет, — так позлю её — грех переходного возраста.
Бабушка хоть и без высшего образования, но закончила классическую гимназию и свободно читала на старославянском. Старинных книг у неё было множество. В основном рукописные — допечатного периода. Такие теперь не купишь и не возьмёшь в библиотеке.
— Ба, я тут недавно библию читал, но не всё понял…
— Да ну! — оживилась она. Не ожидала такого от меня, атеиста.
— Вот, смотри. У Адама было два сына — Каин и Авель. Каин старший. Он выращивал пшеницу, а Авель разводил овец. Каин сделал Богу — своему деду — подарок из плодов своего труда. Ничего ведь плохого в этом, вроде, нет. Но тот отказался. А когда Авель — младший внук — подарил дедушке ягнёнка, тот с радостью принял. Почему?
— А Бог его знает! — озадаченно ответила бабушка, хоть и была продвинутым пользователем в богословии. Видимо, она ожидала вопроса попроще.
— Нет, всё понятно. Он Авеля любил. А Каина нет. Хотя он тогда ещё ничего плохого не сделал.
— Яму видней. — бабушка уже пожалела, что согласилась на эту беседу, но я не унимался:
— Каину стало очень обидно. Это ведь нечестно со стороны деда не любить одного из братьев безо всякой причины. Каин убил Авеля. Бог наказал его сурово и выгнал из рая. Но тот взмолился: «Ведь первый же встречный убьёт меня!», так?
— Истинно так! — согласилась бабушка.
— Но кто же мог быть этим первым встречным, если кроме него и его родителей других людей на Земле ещё не было?
— Ох, отстань, Лёнькя! Што ты ко мне привязался? — диспут ей надоел совершенно.
— А уже в следующей строке сказано: «И познал Каин жену свою. И родила она ему…» много кого. А откуда она взялась, жена эта? Ведь Еву Бог сделал для Адама из его ребра, а для Каина он никого не делал?
— Иди к бесу! — вскипела бабушка — Надоели вы мне богохульники. Вместе с сестрой твоей. Всё бы вам только глумиться над священным писанием! Запомни: скоро настанет конец света. Все вы сгорите в геенне огненной, все до единого!
Тут уж мне стало обидно до комка в горле:
— Как ты можешь говорить такое, ведь мы же внуки твои! Неужели тебе даже не жаль нас будет?
— Жаль-не жаль, а тут уж ничего не поделаешь… — покачала она головой.
— Эх, бабушка… Ну скажи тогда хотя бы, почему дед так не любит мою маму?
— Почему же не любит? Просто нрав у него такой… суровой.
— Суровый? А куда эта суровость девается, когда он со своим сыном всегда таким медовым становится? Может просто моя мать не его родная дочь?
— Хватит мести языком, Лёнькя! Не язык-от — помёло…
— А почему же тогда она родилась, когда дед уже два года как в армии был?
— Так ведь он в отпуск приезжал! И вообще, — не лезь не в своё дело. Не всё тебе знать полагается. Больно соплив ишшо…
— Ба, мне очень надо это знать.
— Ладно, ступай с Богом! Узнаешь ужо. — она перекрестила меня двуперстным крещением. Мне сразу стало не по себе. Холодок пробежал по спине. Сделалось так неуютно, что захотелось выбежать из дома. Вышел. Вокруг ни души. Ни в саду, ни на улице.