— Маш, а далеко ли вы живете?
— Нет, не очень. Конечно, можно доехать и на автобусе, но я люблю ходить пешком.
— Понятно.
Саша не очень разбирался в манере разговора, особенно с девушками. Проводя большую часть времени в одиночестве, наедине с бумагами, его лексикон опустел, остались лишь необходимые краткие слова и слова вежливости. Ответы на все вопросы ограничивались протяжным «ясно» или «вот оно что».
— Александр, а кем вы все-таки работаете, расскажите.
Саша замялся, не ожидая столь прямого вопроса на тему, которую не был готов разговаривать. Но все же, посчитав неприличным не отвечать на поставленный прямой вопрос сказал:
— Во «ВЦИОМ», статистику ведем. Так сказать, улучшаем жизнь граждан…
— Ой, как интересно.
Маша сидела, аккуратно сложив подол платья себе на туфли, чтобы не запачкать его. Она была прекрасна как весенний цветок, распустившийся лишь недавно, никогда не видевший холодной осени. Саня смотрел на ее лицо, освещенное уже дневным светом, а не лампами кафе и не мог оторвать от него своего взгляда. Где-то недалеко в кустах защебетала маленькая птичка, и Маша с интересом и детским живым любопытством повернула голову в ее сторону. Эта особая живость в глазах окончательно покорила Лаврентьева. Она была по настоящему живой девушкой, а не фарфоровой куклой, которая кроме модельной внешности не имеет ничего за душой. Влажные глаза Марии блестели на тонких лучах золотого солнца, падающих на светлое лицо Маши как брызги от волн, с бушующего моря густой листвы старого дуба, могущественно возвышающегося над остальными деревьями. Очевидно, этот дуб повидал много свиданий на этой самой скамейке за многие годы своей жизни. Он как добрый старец, который радуется за молодых людей, что нашли друг друга, прикрывает их тайные разговоры густой сенью своей листвы, лишь изредка, на свое усмотрение, пропуская редкий луч солнца на лицо одного из влюбленных, чтобы сильнее раскрыть красоту человека, тем самым помогая впечатлить милого друга. Сколько же родственных душ свел вместе этот старый добрый дуб, добродушно наблюдая за ними и, словно радуясь, перешептывался с ветром, рассуждая о большой любви между двумя людьми. Это есть самое прекрасное чувство, что способно испытать любое существо, живущее в этом мире. Пара желтоголовых одуванчиков кланялись на ветру. Машин подол элегантно развивался, слегка оголяя ее тонкие ноги ниже колена и снова пряча их под легкой тканью. Одуванчики возле ее ног словно пытались сделаться продолжением ее пестрого платья, усеянного цветами.
Маша неожиданно повернулась к Лаврентьеву и посмотрела прямо ему в глаза, отчего тот слегка испугался. Он сразу отвел взгляд, осознав, что довольно долго пялился на нее, созерцая красоту этой милой девушки с чистым сердцем. Он робко придвинулся к ней и хотел было продолжить разговор на какую угодно тему, лишь бы не дать тишине погубить их диалог, а дать возможность Саше насладиться музыкой Машиного голоса, но она вдруг спросила его:
— Простите за такой вопрос, вам нравится кто-нибудь?
Саша опешил. Такого вопроса он точно не ожидал и засмущался еще больше, так, что его лицо бросило в жар. Он не знал, что сказать на все это, и не мог понять, к чему ведет его собеседница.
— Ну как сказать… Много кто… Собаки, кошки. Природа…
Он понял, что уже начал нести полную околесицу и абсурд. «Какие кошки, какие собаки?» думал он, пытаясь сообразить, как мигом исправить ситуацию.
Он перевел взгляд на Машу. Она смотрела ему в глаза, словно пытаясь в них что-то найти. В сердце кольнуло, и Саша начал ощущать то же состояние, как и при их первой встрече. Его осенило, что именно в такие моменты, большинство дураков и упускают свой шанс, до последнего оставаясь ни с чем, кроме страданий и уничижений.
— Но мне кажется, что еще кто-то…
Она покраснела и потупила взгляд в землю, разглядывая травинки возле своих ног. Саша взглянул на нее и испугался, что он мог взболтнуть лишнего.
— Все хорошо? Ты извини, если я слишком…
— Нет, нет, все нормально. Я сама задала такой вопрос.
Они оба замолчали. Листья, колеблемые на ветру, тихо шелестели. В густых зарослях кустов чирикали воробьи и пищали синицы. Болотные ирисы, поблескивая желтыми цветами сквозь ряд зеленых стеблей и листьев шумели, словно пытались подпевать ветру. Где-то далеко был слышен лай собаки и гудение машин. Саша сидел и ни о чем не думал. В такие моменты как раз ни о чем не нужно думать. Саня вспоминал, как танцевал с ней, там, на поляне, усеянной цветами в мире фантазий и грез. Музыка из кафе все назойливее звенела в ушах. Все шло к одному, к тому, о чем только можно мечтать любому одинокому человеку, оставленному судьбой ни с чем. Саша, дрожащими пальцами аккуратно коснулся Машиной руки. Она дрогнула от неожиданности, но ничего не сказала.