– Нет… Это знаете ли я их… – войдя в какую то роль, махнув рукой, гордо говорит Евстигнеев, – А вы, Нина Даниловна, замужем?
– Нина. Называйте меня Нина, – зарделась капитанша, – Замужем.
– И кто у нас муж? – с нажимом спрашивает Женя, помахивая вилкой и беря нож со столика.
– Полковник медицинской службы.
Артист нарочито удивлённо пугается. И, приглаживая ладонью залысины, под смех присутствующих выдаёт:
– Предупреждать надо.
В разговоре выяснилось, что Люда тоже студентка театрального училища. Что она с Женей ехала в Москву на просмотр во Дворце культуры автозавода ЗИСа. Людин папа в конце двадцатых вместе с Лихачёвым поднимал завод на мировой уровень. Директор ЗИСа в новогоднем разговоре пообещал устроить дочь старого друга в заводской театр. Но, на месте оказалось, что на заводе открыли дело против евреев-специалистов. Лихачёва тоже допрашивали. Помощник директора посоветовал «валить отсюда, пока не забрали». В заводском ДК слушать не стали, попёрлись в театр-студию киноактёра. Там профессор ВГИКа Борис Израилевич Волчек (из-за строительного ремонта в своём институте) просматривал студентов и актёров. Люда Хитяева показала Лисену из «Учителя танцев» на что мэтр заметил:
– Зельдин свою Островскую с этой роли не даст убрать. Разве что в дублёрши…
В дублёрши Люда не хотела. А Женя на прослушивании сказал три слова из монолога Брута и остановился уставившись на профессорскую дочь. Сказал, что забыл и прочтёт другое. Произнёс какой-то белый стих и с позором удалился. Но, как оказалось дочка успела написать адрес на бумажке и вручила этому клоуну. Евстигнеев кивал, улыбаясь.
– А прочтите тот стих, – попросила Граевская, – Ну, пожалуйста.
– Там не стих, четверостишие. – сказал актёр вставая.
И мгновенно преобразился из довольного сутулого паренька в убитого горем от ухода любимой к другому:
– Так вот к кому ты от меня уходишь!
Уйди, уйди, тебя я ненавижу…
Не инженер ты – хам, мерзавец, сволочь, ползучий гад и сутенёр притом!
Я обладать хочу тобой, Варвара!
Женя с таким чувством чеканил фразы, глядя на Хитяеву, что та, выдохнув после речи, сказала простодушно:
– Чуть не опИсалась, гад… извините.
Тут после стука открывается дверь купе и появляется Лёва с бутылкой коньяка. Увидев Люду, улыбается и тянет:
– А можно…
– Нельзя, – отвечаю, сжав людину ладонь своей.
Подняв брови, лётчик бросает:
– Извините, пойду дальше искать…
Приключения на свою задницу.
Люда в порыве благодарности как бы случайно прижимает мою ладонь с своей ничего такой груди:
– Спасибо, Юрий, вы настоящий рыцарь.
Убираю руку с волшебной мягкости, и слышу как в первом купе орут:
– Всё пропьём, а флот не опозорим.
Через полчасика наше купе наговорилось и начало стелить постели. Мальчики первыми организовали свои верхнеполочные гнёзда. Женя залез наверх. Я решил почитать перед сном и уселся на краешек постели Граевской. Людочка, артистично изгибаясь, медленно застилала своё лежбище.
– Юра, Вы поможете мне заправить простыню? – озорно подняв брови, спросила артистка.
– Нет, Людмила. Давайте уж вы сами. – вздыхаю, наблюдая за демонстрируемыми в полуметре округлостями.
Тут за дверью купе началась какая-то возня. Открываю. Лёва, извиваясь ужом, лёжа отбивается от морячков ногами, а те пинают его, приговаривая:
– Куда руки тянешь? Это наши сисьски… Иди в гальюн передёрни.
Встаю на линию огня со словами:
– Давайте жить дружно.
Тут мне прилетает в глаз. Ухожу от второго удара как в замедленной съёмке. Бью в «солнышко», а второму в скулу, стараясь сдержать удар. Мореманы вышли из боя. Прискакал на помощь, спрыгнувший с полки, Евстигнеев. С его помощью оттащил пьяного Лёву в «мужское» купе. Морячки, побурчав для порядка, вернулись к себе. Хитяева подошла с улыбкой:
– За меня на танцах два раза дрались, – не заметив моего интереса, кинула, – А синячок то знатный будет…
Захожу в туалет. Из зеркала смотрит побитая рожа типа этой… Красавчег!
На вокзале в этот ранний час нас встретил заводской спортивный политработник Иван Алексеевич, а пожилой брат Мстислава – Владимир Владимирович, газовский чиновник с неопределённой должностью, прислал за нами «Победу».
Лексеич, как его называл водитель служебной машины, человек был простой и сразу раскрыл все карты. В спортивной гостинице при стадионе было три свободных места. Поэтому он взял с собой на трамвайную остановку Граевскую, Иванова и Бубукина, предварительно сообщив всем, что в 12–00 – тренировка на «Торпедо», а потом собрание команды.