— Иди к нему, — сказал Валерий и слегка ежа ладонь Актис, затем повернулся и быстро пошел прочь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Поворот за поворотом, улицу за улицей проходили Актис с Корнелием. С верхних этажей домов доносился шум. Кто-то ругался с женой, кто-то кричал на своих детей. Иногда слышен был безудержный хохот или протяжный плач. Одни звуки сменялись другими. Кто-то ради шутки бросил под ноги Корнелию и Актис дохлую крысу. Старший садовник, обернувшись, поглядел на затянутые кусками ткани окна, но заметил лишь тень скрывшейся человеческой фигуры.
Актис не успела предупредить Корнелия, когда тот, никого не увидев в мрачных оконных проемах, шагнул вперед и споткнувшись о плиту, лежавшую у края сточной канавы, вдруг оказался по колено в воде, несшей помои из близлежащих домов. Несколько человек засмеялись, высунувшись из своих окон, когда увидели стоявшего в канализационном стоке мужчину, и стиравшего с лица капли воды, обрызгавшие его. Но особенно хохотали дети. Несколько малышей и подростков прыгало около Корнелия, они визжали, свистели ему в спину, а тот крепко ругаясь, старался как можно быстрее уйти от того места, где с ним произошла эта нелепость. Садовник догнал Актис и, грубо схватив ее за руку, потащил за собой.
— Сколько же с тобой хлопот. Никогда еще так не шутили над стариком Корнелием. А все прихоти твоего друга, — попытался садовник сорвать свою обиду и унижение на девушке.
— Корнелий! Я не виновата, что люди бывают злы, и что ты так неловок, — ласково глядя на своего спутника, проговорила Актис.
— Хорошо тебе так говорить. Посмотри на меня! На кого я теперь похож? Индюк и то выглядит лучше, когда его обдадут кипятком, — садовник, брезгливо морщась, оглядывал себя.
— Дойдем до виллы, там и умоешься. Взгляни вперед! Три дома осталось пройти и город кончится, а потом тебя до самого поместья никто не увидит.
— Ладно, ладно, Актис. Извини, что накричал на тебя, — ответил садовник, а про себя подумал: «Я уж у Валерия выманю несколько золотых за свое унижение. Юпитер-громовержец пусть покарает меня, если не выпрошу ничего у этого юнца».
Актис оказалась права. Дорога, по которой шел садовник с цветочницей, была малолюдна. В это время римляне отдыхали в своих опочивальнях и лишь двое носилок, в которых за занавесками возлежали патриции, отправившиеся, по-видимому, по неотложным делам, да группа рабов, подгоняемая надсмотрщиком, встретились им на пути. Корнелий втолкнул Актис в дверь, которую открыл привратник-сириец, и приказал девушке следовать в эргастул.
Валерий, проводив Актис до того места, где их ждал Корнелий, решил побродить немного по городу, чтобы развеять терзавшие его думы. Юный патриций задумчиво шел по узким улицам Капуи, запоздало отвечал на приветствия знакомых, иногда рассеянно называл повстречавшегося ему человека не тем именем. Дул порывистый западный ветер и приходилось удерживать шляпу рукой, чтобы ее не сдуло. В одном месте плебеи обступили какого-то человека, который собирался сделать объявление, «Умеет говорить по-латыни, неплохо охраняет дом. Продам тому, кто мне понравится. Великолепный пес, купите. Будьте добры». Буквы, написанные красной краской, неровной линией расползались по серой стене харчевни. Люди читали объявление, смеялись, некоторые хвалили такую рекламу, другие тут же собирались оформить сделку с продавцом, рылись у себя в одежде в поисках денег и, не найдя их, клялись, что сейчас же побегут домой за золотыми, чтобы купить себе породистого пса.
Валерии тоже подошел к толпе плебеев, взглянул на объявление, усмехнулся и уже хотел пойти дальше, но что-то побудило его зайти в этот трактир. Протиснувшись сквозь толпу галдящих людей у входа в небезызвестный на всю Капую притон «Угрюмый павлин», он оказался в полутемном помещении трактира.
— Сюда, господин, — вертлявый человечек повел юного патриция в дальний угол харчевни, торопливо распоряжаясь, чтобы подавали на стол.
Хозяина этого заведения, еврея Исмаила, Валерий знал уже давно. Не раз бывал здесь с друзьями, ночуя иногда на деревянных скамьях с проститутками. Бывали тут и потасовки, когда юноши не могли поделить между собой какую-нибудь девку. Утром трактирщик жалостливо упрашивал заплатить за причиненный ущерб, но получал лишь медные ассы, которые молодые люди бросали к его ногам. Пирушки здесь проходили так бурно, что, казалось, Исмаил и не рад своему ремеслу. Но деваться было некуда. Приезжавшие из Израиля евреи говорили, что там еще хуже. Народ задавили налогами, и он бежит из страны. Исмаил тяжело вздыхал, слушая речи своих сородичей, но каждый день рано утром отпирал засов харчевни, чтобы впустить новых посетителей. Вот и на этот раз, как только завидел в дверях Валерия, он засуетился, и уже отдавал распоряжения прислуге угодить юному патрицию, которого он узнал, несмотря на его нелепый маскарад.
— Вашего любимого? — спросил трактирщик. — Фалернского?
— Давай, тащи! — Валерий решил развеяться, побыть немного в одиночестве, перетрясти воспоминания этих дней. Дней, проведенных с Актис.
За соседними столами, грубо сколоченными и не раз собиравшиеся вновь после очередной потасовки, сидело человек двадцать. Девицы пристроились на коленях у своих приятелей, звонко чокались с ними чашами и непристойно ругались. К Валерию подошла рыжеволосая симпатичная женщина, повиливая бедрами и поправляя свою замысловатую прическу.
— Скучаешь, милый? — обратилась она к юному патрицию. — Вижу, что скучаешь. А мне-то как тоскливо!
Гетера улыбнулась Валерию и, усевшись прямо на стол, томно взглянула на юношу..
— Закажи и мне фалернского, милый, — женщина положила свою пухлую ладонь на руку Валерия. В ее глазах светилась уверенность в своей неотразимости.
— Ступай прочь! — Валерий, словно испугавшись чего-то, отдернул руку. — Неужели кроме меня здесь нет никого?
— Ты такой красавчик, мой милый! Пойдем со мной! — гетера поманила юношу за собой.
— Я тебе сказал, чтоб ты оставила меня в покое!
— Ну, успокойся. Не надо так горячиться. Нет денег у тебя, так бы и ответил, — женщина, спрыгнув со стола и одернув короткую тунику, медленно побрела прочь.
Исмаил выглянул из-за занавески. Он был раздосадован. Жаль, что Памфила не сумела вытрясти из этого мальчишки несколько монет. А уж он надеялся, что его «палочка-выручалочка» и на этот раз добудет Исмаилу немало ассов.
Валерий допивал вино, когда в трактир с веселой музыкой ввалилась компания молодых людей. Стулья заскрипели, ноги зашаркали по грязному полу харчевни, легкий шепот пронесся среди посетителей «Угрюмого павлина».
— Хозяин, — раздался голос юноши, по всем признакам предводителя. — Давай на стол все, что у тебя есть! Да винца не забудь. У нас что-то в горле пересохло после кутежа на вилле Гелия!
Раздался смех, который был ответом на шутку молодого повесы. Один из друзей вожака компании гуляк, неожиданно для всех присутствующих, выхватил откуда-то горящий факел и высоко поднял его над головой своего вожака.
Взглянув на юнца в кожаных штанах, на лице которого играли и прыгали огненные блики, Валерий встал из-за стола. Юлия, сына сенатора Квинта, поддерживали с двух сторон за руки молодые девушки, такие красивые, что даже дух захватывало.
— Хозяин, накрой нам вон в том углу! — Юлий показал в ту сторону, где стоял Валерий.
Дружная компания двинулась по трактиру, оглашая воздух смехом, криками, звуками флейты и кифары.
— Приветствую тебя, Валерий!
— Здравствуй, Юлий!
Двое юношей обнялись и расцеловались.
— Каким ветром тебя занесло в «Угрюмый павлин»? Донесся до меня слух, что в последнее время ты стал сторониться своих друзей.
— Надоело все. Бессонными ночами и приставаниями навязчивых проституток я уже сыт по горло. Юлий, наверное, и у тебя бывают минуты, когда хочется бросить все эти кутежи и пожить спокойно?