Он любил Актис и готов был на любые жертвы, только бы она обрела любовь с Валерием. Именно с Валерием, своим дорогим другом. Чувства смешались. Они бурлили, как горный поток. Что было сильнее: любовь или дружба? Любовь Актис была недоступна Энею. Он это сознавал. Но разве это остановит его в намерении помочь девушке? Ради дружбы с Валерием, ради любви друга и Актис он отдаст, если это угодно богам, свою жизнь.
Белые высокие стены, окружавшие виллу, сурово встретили непрошенных гостей. Валерий подошел к воротам, окликнул привратника. Никто не отзывался. Ударив несколько раз в обитую железом дверь, юноша наконец услышал шаги за стеной.
— Кто это там бродит по ночам? — спросил сторож недовольным голосом.
— Открывай ворота! Пришел Тит Веций Валерий — Юноша нетерпеливо поторопил привратника.
— Госпожа не велела вас пускать.
— Передай ей, что я срочно хочу ее видеть.
— Приходи утром, молодой господин. Не настаивай, чтобы тебя сейчас допустили к моей госпоже. Бесполезно! А кто попытается, несмотря на запрет, проникнуть в дом, на того будут спущены собаки. Слышишь, как они рычат?
Действительно, за стенами был слышен лай псов, знаменитых на всю Капую свирепым нравом и великим ростом.
— Госпожа приказала никого не допускать к ней сейчас, — привратник говорил охрипшим, как после простуды голосом. — Никого, значит, и тебя, молодой господин.
Эней тронул Валерия за рукав и отозвал его в сторону, чтобы высказать свои соображения.
— Послушай, Валерий. Давай подождем до утра. Ты не знаешь Фабию, если она отдаст приказ, то уж ни за что его не отменит, приди к ней хоть сам император или Юпитер-громовержец. Я сам волнуюсь за Актис не меньше твоего, но если мы сейчас попытаемся проникнуть за эти стены, — Эней обвел взглядом высокую стену, окружавшую виллу, — то я боюсь, как бы Фабия вообще не отказала тебе в приеме.
Валерий, сжав от досады губы, слушал друга. Как бы ему хотелось, не взирая ни на какие преграды, увидеть сейчас, в эту самую минуту Актис, услышать ее певучий голос и, нежно обняв любимую, прижаться к ее трепещущему телу. Но доводы Энея были убедительны, и молодой патриций оставил бесполезные попытки проникнуть в дом, и решил дождаться у ворот поместья восхода солнца.
Всю ночь два друга проходили под стенами дома. Ожидание было таким тягостным и тем, что время прошло в мучительных раздумьях и в не стихающей тревоге. Валерий и Эней почти не разговаривали друг с другом, каждый думал о своем.
Настало утро… Ворота все еще были закрыты. Во дворе скрежетал металл, слышен был перекликающийся го- вор людей, лай собак, но ворота еще не открывали. Валерий подбежал к двери и нетерпеливо забарабанил в нее. Никто и не думал отзываться. Наконец за стеной послышался шум отодвигающегося засова, и через мгновение в распахнутые ворота шесть рабов в синих туниках вынесли лектику. В ней возлежал Петроний Леонид. Он был облачен в чеканные медные латы, на коленях покачивался легатский шлем, сапфировый плащ обхватывал коренастую фигуру легата.
— Дядюшка! — вскрикнул Валерий и горячо поприветствовал Леонида. Муж Фабии выслушал племянника, а затем устало сказал: — Дождись, когда моя женушка соизволит проснуться. Прости, но я вчера ничем не смог тебе помочь.
Валерий в страхе за жизнь Актис, схватился за край лектики и с волнением в голосе прошептал:
— Она избита? Что с ней, дядюшка? Скажи мне!
— Я не видел, что сделала Фабия с рабыней, но я предполагаю, что с ней будет потом.
— Где Актис? — вскричал юноша. — Почему меня не пускают в дом?
Валерий лихорадочно оглядывался вокруг, мучительно соображая, что предпринять. Легат успокаивал его.
— Я думаю, что Фабия примет тебя сейчас. Мои тщетные попытки помочь тебе, окончились крахом. А вот ты, мой дорогой племянник, сможешь умилостивить мою женушку. Я уверен, что Фабия внемлет твоим просьбам и сжалится над рабыней. Мне очень жаль, что я не могу быть теперь рядом с тобой. Спешу на учения. Возможно, скоро нас отправят в Иудею.
— Я уже говорил, что там неспокойно. Так что дела заставляют покинуть на время дом, и моя поддержка в твоих желаниях спасти рабыню, будет пожеланием не падать духом. Теперь прости, я тороплюсь.
Леонид потрепал племянника по голове, Сказал на прощание несколько ободряющих слов и отправился на учения Кампанского легиона, которые проводились в тридцати милях от города. Два друга все пытались добиться встречи с Фабией, но привратник каждый раз говорил, что госпожа все еще отдыхает, и поэтому приказ не впускать никого в дом остается в силе. Ждать пробуждения Фабии пришлось до обеда.
Наконец, любезно улыбаясь гостям, матрона встретила их в таблинии. Она была одета в белоснежную паллу, украшенную тончайшим узором. Несколько цветных вееров лежали на небольшом столике рядом с ней.
— Что тебя привело в этот дом, Валерий? — задала свой первый вопрос Фабия. Она еще вчера была уверена, что этот юнец, который сейчас стоит перед ней, прибежит сюда, как только узнает о своей девке.
— Послушай, Фабия. Как ты догадываешься, я пришел неспроста. Я намеревался еще вчера увидеть тебя, но твой приказ не впускать меня в дом, не только оскорбителен для меня, как для патриция, но и как для родственника. Я прошу дать объяснения, почему мы с моим другом не только не имели возможности попасть в этот дом, но нам еще и угрожали? — сначала Валерий говорил спокойно, но постепенно голос его стал наполняться гневом и местами переходил на крик. — Двенадцать часов мы прождали у ворот! Такого унижения еще никто мне не преподносил!
«Ты еще и не такое испытаешь, глупец!» — подумала Фабия и злобно взглянула на посетителей. Однако она мгновенно преобразилась и снова приветливо улыбалась.
— По Капуе сейчас бродит столько разбойников. Кто-то разыскивается принцепсом… Кого-то ищут городские власти. А тут еще до нас дошли слухи, что бежало несколько десятков рабов с поместья Марка Сульвия. Так что приходится держать стражу всегда наготове. А вдруг разбойники нападут на нас? — матрона говорила это воркующим голосом, будто ничего не знала а томительных часах ожидания, проведенных Валерием и Энеем у ворот виллы. На самом деле ей доложили о прибытии молодых людей сразу, как только они постучались в дверь дома. — Так что не обессудьте. Откуда стражникам было знать, что это пожаловали вы?
— Я назвал привратнику свое имя! — не выдержав нахального самодовольства стоящей перед ним женщины, крикнул Валерий.
Фабия усмехнулась.
— Любой разбойник мог переодеться в твои одежды, назвать твое имя и таким образом проникнуть в дом.
— Почему же мой дядюшка, увидев меня, сегодня утром, не приказал пропустить нас?
— Об этом спроси у него сам! — отпарировала Фабия. — Все-таки ты скажешь мне, зачем же вы пришли сюда, или мы так и расстанемся, не выяснив сути дела?
Валерий стремительно подошел к Фабии и, сжав ее ладони в своих руках, произнес:
— Помнишь день гения Леонида?! В этот день ты хотела наказать рабыню-цветочницу, и лишь мое заступничество спасло девушку от порки, которую ты собиралась продемонстрировать перед своими гостями. Продай мне эту рабыню! Умоляю тебя! Я дам тебе столько денег, что на них ты купишь не один десяток невольниц.
Матрона изумленно смотрела на Валерия, на своего бывшего любовника, который, как преданная собака, глядит ей теперь в глаза и упрашивает продать ему ту девку, чья судьба целиком в ее руках. Она молчала, а сама с горечью думала:
«Ты прибежал сюда, чтобы выпросить свободы для моей рабыни, и ты умоляешь меня осчастливить тебя и ее, мою соперницу. Ну что же…»
Валерий в ожидании смотрел на нее и со страхом ждал, что она ответит.
— Моя рабыня дорого стоит, Валерий, — Фабия отстранилась от юноши. — Твоя вилла вместо моей рабыни, ты согласен?
— Ты обезумела, Фабия! Ты просишь столько, сколько стоит пол Капуи!
— А на меньшее я не согласна! — Матрона рассмеялась.