– Ну, пусть будет «бодрая и веселая», – согласился Мак, старательно обдумывая ее слова. – По моим наблюдениям, девушки по большей своей части болезненны и глупы, – видимо, поэтому ты мне и приглянулась.
– Мальчишки все странные существа, но ты страннее всех! Ты правда хочешь сказать, что не любишь и не замечаешь девушек? – удивилась Роза, которую немало позабавила эта новая причуда ее ученого кузена.
– По сути, нет; мне известны лишь две разновидности – шумные и тихони. Вторые мне нравятся больше, но, если говорить в целом, я их не замечаю, как и мух, пока они не начинают виться вокруг – тогда приходится их отгонять, а если не помогает, прятаться.
Роза откинулась на спинку кресла и хохотала до слез. Так уморительно было слушать Мака, понизившего на последних словах голос до заговорщицкого шепота, и смотреть, как он ехидно улыбается, вспоминая муки, которых сумел избежать.
– Вот и не смейся, потому что оно так и есть. Чарли нравятся эти создания, и они страшно его избаловали. Стив, понятно, и в этом ему подражает. Арчи, когда не вывернуться, превращается в их покорного раба. А вот я почти никогда не попадаюсь им в руки, когда же им удается меня изловить, пускаюсь рассуждать о науке и мертвых языках – и они очень быстро пускаются наутек. Впрочем, иногда попадаются девушки с головой, с ними я прекрасно лажу.
– Грустная перед нами с Фиби открывается перспектива, – вздохнула Роза, стараясь не рассмеяться.
– По Фиби видно, что она тихоня. С другой стороны, она явно с головой – иначе ты бы с ней не дружила. Внешне она тоже вполне привлекательна, так что, полагаю, придется мне по душе. Что до тебя, я участвовал в твоем воспитании, а потому мне не терпится узнать, какой ты выросла. Я боялся, что поездка за границу тебя испортит, однако, похоже, этого не произошло. Короче говоря, пока ты кажешься мне вполне приемлемой, – надеюсь, ты не против такого определения. Впрочем, в чем именно заключается твой шарм, я пока не понял. Видимо, речь идет о некоей внутренней привлекательности – раз уж ты настаиваешь на том, что внешней лишена.
Мак уставился на кузину с проницательной улыбкой на губах, но в глазах за стеклами очков светилась такая доброта, что Розе и слова его, и взгляд пришлись в высшей степени по душе, и она приветливо ответила:
– Я рада, что ты меня одобряешь, и поныне признательна за то, как ты заботился обо мне на заре моей юности. Надеюсь, что не посрамлю твоих ожиданий, и рассчитываю, что ты и дальше будешь за мною следить – ибо мне страшно, что меня здесь совсем избалуют.
– Буду следить, но при одном условии, – откликнулся юный наставник.
– Каком именно?
– Если у тебя заведется множество поклонников, я тут же умою руки. Если нет – я весь твой.
– Тогда придется тебе поработать овчаркой и отгонять их прочь, потому что мне лично они пока ни к чему, а кроме того, между нами говоря, боюсь, их и не появится, когда станет известно, как я упряма. Упрямство их отпугнет не хуже желтого флага[3], – сообщила Роза, ибо благодаря попечительству доктора Алека никогда не тратила ни времени, ни душевных сил на глупый флирт, на который очень многие девушки растрачивают всю свою молодость.
– Гм! Я в этом сомневаюсь, – пробормотал Мак, окидывая взглядом сидевшую перед ним барышню.
Никто бы не сказал по ее виду, что она так уж упряма, а кроме того, вопреки собственным ее возражениям, продиктованным скромностью, она была очень хороша собой. Красива самой подлинной красотой, ибо благородство натуры придает утонченное очарование цветению юности, здоровой свежести, невинности души, женственную прелесть которой Мак ощущал, но не мог описать. Ласковость сочеталась в Розе с внутренней энергией, а еще она так и светилась искренностью, которая наводит на самые светлые мысли и вселяет надежду, что подобным цветам в человеческом облике уготованы кристально чистый воздух небес и теплый солнечный свет – пусть цветут вволю.
– Поживем – увидим, – ответила Роза, а потом, услышав в коридоре дядин голос, подняла руку и любезно добавила: – Старые времена возвращаются, так что приходи в гости поскорее, чтобы рассказать о своих делах и посодействовать мне в моих – как оно было и раньше.
– Так ты не против? – уточнил Мак, явно очень обрадованный.
– Совсем не против. Ты почти не изменился, вот разве что стал большим, однако никакой неловкости я рядом с тобой не ощущаю – и хочется двигаться дальше с той самой точки, где мы остановились.
– Просто здорово. Спокойной ночи, кузина. – И, к вящему ее удивлению, он ласково ее поцеловал.