— Пойду на покой, сэр, если вы не против, — послышался голос Бена.
— Спокойной ночи, — отозвался Алан, слушая, как старик поднимается по ступенькам в свою комнату, которая была его домом последние пятьдесят лет.
Вернувшись в дом. Алан прошел на кухню и обнаружил Молли над тазом с липким тестом. По всему полу вокруг нее была рассыпана мука. Но сарказм, которого служанка собиралась добавить в свое замечание, остался невостребованным, ибо она сразу заметила, что хозяин не в духе.
— Можете сказать ее высочеству, что у нее будут на завтрак эти треклятые булочки, — осторожно сказала Молли.
Алан не ответил, а прошел к черной лестнице, по которой поднялся на второй этаж. Пройдя прямиком к себе в спальню, он нашел ее пустой.
А чего, собственно, он ожидал?
Развернувшись. Алан подошел к соседней комнате и постучал. В этот момент дверь спальни напротив распахнулась, и Хью, одетый в просторную белую рубашку, с визгом выбежал из комнаты. За ним последовала Эмма, одетая так же, как и сын, с разметавшимися по плечам волосами. Ни ребенок, ни мать не заметили Алана и помчались по коридору.
— Не догонишь, не догонишь, — поддразнивал мальчик мать.
— Это мы еще посмотрим! — задорно ответила та, в дна прыжка догнала сына и, схватив на руки, закружила, отчего ребенок звонко рассмеялся.
Алан наблюдал за всем этим, затаив дыхание.
Потом Эмма, повернувшись к комнате Хью, заметила его. Лицо ее раскраснелось от бега, глаза буквально искрились смехом.
— Сэр, — проговорила Эмма, — нам сказали, что вы гуляете.
— Гулял.
Эмма взглянула на него поверх всколоченной головки сынишки. Грудь ее поднималась и опускалась с каждым вздохом. Затем, ничего не сказав, она поспешила назад в комнату Хью. Алан пошел вслед за ними.
— Теперь тише, — прошептала она, укладывая неугомонного мальчика в кровать. — Боюсь, мы потревожили Шеридана. Он не привык к маленьким шалунам, бегающим по его дому.
— Но ведь он любит маленьких мальчиков, правда? — спросил Хью, поглядывая из-за материнского плеча на Алана.
— Конечно, любит.
— А как я буду его называть, мамочка? Я буду звать его папой?
Хлопотливые руки Эммы застыли, но она так и не взглянула на Алана.
— Я поговорю с ним об этом, — наконец ответила она и стала подсовывать край одеяла вокруг детского тельца. — А пока можешь обращаться к нему «сэр».
— Хорошо. — Повернувшись на бок, малыш положил свою пухленькую щечку на подушку и поглядел на Алана краешком глаза. — Спокойной ночи, сэр.
— Спокойной ночи, — отозвался Алан.
Выпрямившись, Эмма бросила на Алана быстрый взгляд, потушила свет и поспешно вышла из комнаты. Алан прошел вслед за ней, замешкавшись, когда она скрылась в комнате, которую, очевидно, выбрала для себя. Он подошел к двери и увидел ее сидящей у трюмо. В торопливо наброшенном поверх ночной рубашки халате она, не мигая, смотрела на свое отражение в зеркале и расчесывала волосы, цвет которых напоминал цвет выдержанного виски.
— Эмма…
— Прошу прощения, если мы потревожили вас, — прервала она его слегка запыхавшимся голосом. — Хью легко возбудим, как большинство детей его возраста.
— У тебя красивые волосы, — сказал он, ненавидя себя за почти тоскливое звучание собственного голоса.
Нет, он не желает эту женщину… У него есть полное право презирать ее и все, что она собой представляет. Однако вот он, стоит тут как вкопанный, и вид изгибов ее тела под мягкой фланелью вызывает легкую испарину на его лбу и напряжение в паху.
Эмма наконец повернула голову, и ее глаза встретились с его изучающим взглядом. Он не шелохнулся и не отвел глаз, упиваясь видом женщины, сидящей на маленьком пуфике в рубашке, застегнутой высоко на шее и на запястьях.
— Ты не против, что я взяла эту комнату? — тихо спросила она.
— Я… — Он покачал головой. — Нет, с какой стати?
Эмма положила расческу на столик.
— Завтра утром первым делом мы возьмемся за книги.
— Хорошо. — Он не хотел никакого напоминания об этих дурацких книгах сейчас.
— Боюсь, — плечи ее поднялись и опустились, — я произвела плохое впечатление на мисс Кукс.
— Я знаю.
Она не пошевелилась, только сцепила руки на коленях.
— Ты получишь булочки на завтрак, — сказал он. — Правда, апельсинового джема не будет.
Эмма притворно нахмурилась:
— О бог мой, не знаю, переживу ли я это.
Они оба рассмеялись, но затем вдруг одновременно затихли. В комнате повисла тишина, которая сделалась вполне осязаемой. Первым нарушил молчание Алан.