Эмма кивнула и вошла в комнату.
Алан налил кофе и подал ей чашку. Эмма села за стол. Достав из кармана очки, нацепила их на нос и с недоумением оглядела чистую поверхность стола.
— Я вижу, что книги исчезли, — заметила она.
— Верно, — подтвердил он.
Несмотря на всю свою решимость, она не могла оторвать глаз от его лица. За последние солнечные дни оно еще сильнее загорело. Теперь он стал похож на цыгана — смуглый, с вьющимися черными волосами.
— Ты знаешь, где они? — спросила Эмма.
— Я их убрал. — Сунув руку в карман, он достал ключ. — Запер в надежном месте на некоторое время.
— Но зачем?
— Чтобы ты проводила больше времени с семьей.
Нахмурившись, Эмма изо всех сил попыталась не обращать внимания на то огромное удовольствие, которое она испытала, обнаружив себя центром внимания своего мужа.
— Вы намекаете, сэр, что я провожу недостаточно времени со своей семьей?
— Вот именно.
— Это звучит смешно.
— Неужели? Когда ты последний раз со мной, Хью и Беном слушала чтение моей матери? Чаще всего по вечерам ты обедаешь здесь.
— Ты преувеличиваешь. Я обедала с вами не далее как… — Она закусила губу.
— В воскресенье, — подсказал Алан. — Пять дней назад. Может быть, ты избегаешь меня?
— Не говори ерунды. У меня нет причин избегать тебя.
— В самом деле? А вот я мог бы назвать несколько. Те же причины, по которым наши разговоры строго ограничиваются делами. Ты все время стараешься уклониться от любой возможности нашего… сближения.
— Глупости. Теперь дай мне, пожалуйста, ключ.
— У тебя очки запотели, милая.
Когда Эмма потянулась за кофе, он накрыл ее руку своей. Она сдавленно охнула и отдернула руку, спрятав ее на коленях.
— Чего, черт побери, ты боишься, Эмма? Я дал тебе время. И, видит Бог, выполнил все условия твоего отца. В чем дело?
Она вскочила со стула и обошла стол. Алан встал перед ней, загораживая дорогу.
— На этот раз ты не сбежишь от меня, дорогая. Ты не закроешься в этой комнате и не уткнешься в эти проклятые книги. Мне понравилось играть в Черного рыцаря. Я помирился с матерью. Я даже привык к бесконечным поискам кота Дорис. Но я еще не завоевал тебя. Я хочу попробовать.
— Это очень мило с твоей стороны, но, боюсь, сегодня я слишком занята, — сказала она и попыталась проскочить мимо него.
— Э нет, милая, не выйдет.
В следующую секунду она взвизгнула. Алан перебросил ее, как куль с картошкой, через плечо.
— Что ты делаешь?! — закричала она.
— Провожу время со своей женой. Совершенно случайно Люк приготовил нам корзинку с едой, Джон оседлал лошадей, и мы с тобой отправляемся на прогулку.
— Но может, я не хочу этого.
— Мне плевать на то, чего ты хочешь или не хочешь. Я живу в этом чертовом доме с тобой уже пять месяцев, а мы не провели и часа наедине. Это, моя дорогая, надо исправить.
— Но…
— Замолчи, — бросил он и шлепнул ее по заду.
Они не выбирали какого-то определенного направления, а просто ехали не спеша, затем поскакали по скалистым холмам, давая возможность лошадям размяться.
Когда они спустились в долину, Алан спешился и снял с лошади удила, отпуская животное попастись, потом помог Эмме спуститься на землю и повторил процедуру с Ласточкой.
Расположившись на потемневшем от мха гранитном валуне, возвышающемся над лугом, Эмма и Алан отдали должное круассанам Люка, мясным пирогам, чеширскому сыру и вину. Правда, Эмме кусок в горло не лез. Сколько раз она мечтала о таком вот дне, но, когда он наконец пришел, поняла, что ужасно нервничает.
Вытянув перед собой свои длинные ноги, Алан остановил на Эмме взгляд.
— Расслабься, — сказал он. — Я не собираюсь на тебя набрасываться, хотя, должен признаться, эта мысль иногда приходит мне в голову.
Эмма промолчала.
— Я еще не выразил тебе благодарности за помощь с Шеридан-холлом и горнорудной компанией. Если причина твоей меланхолии кроется в чувстве недооцененности…
— Нет.
— Тогда почему ты так чертовски несчастна, Эмма?
— Я не несчастна. Шеридан-холл стал для меня настоящим домом.
— А как насчет меня? Кем стал для тебя я?
Она помолчала, лихорадочно подыскивая подходящий ответ.
— Другом, я думаю.
— Другом. Опиши мне свое понятие дружбы. Кто такой друг?
— Наперсник. Товарищ. Единомышленник.
— Наперсник? Ты никогда не открывалась мне, девочка, ни в чем.
— Ты конечно же ошибаешься.
— Ты никогда не говорила мне, какие чувства на самом деле испытываешь от разрыва со своей семьей. Или о том, что касается моей роли во всем этом. Ты злишься на меня? Я почти ничего не знаю о твоем прошлом. Даже не знаю истории с этой татуировкой.