Я была слишком испугана, чтобы ответить.
– Отпусти меня! – вскричала тетушка.
Но это была совсем не моя тетушка, это была лишь старая ее часть, вернувшаяся с кладбища, из-под земли, потому что я думала о ней. А я не хотела видеть этой ее части, не хотела, чтобы она вернулась.
– Уходи! Прочь! – воскликнула я и закрыла голову руками.
Тетушка заскрипела тихонько, как плетеная корзинка. Я так долго жмурила глаза, что чуть не заснула. А когда посмотрела снова, никого в комнате не было – только темное пятно в воздухе и плитки на полу как новые. И я заснула.
Когда я проснулась на следующее утро, солнце било в окно и все было в порядке, только я не могла ступить на то место, где моя тетушка лезла сквозь пол.
После той ночи я боялась плакать, чтобы мои слезы не вернули ее пить их сладость или бранить меня. Но в доме было так одиноко с тех пор, как ее похоронили. Я не знала, что мне без нее делать. Пришла соседка, говорила, что мне надо найти работу; а на следующий день явился человек, сказал, что его послали кредиторы, и унес чемодан с одеждой и постельным бельем. Вечером в тот же день он пришел еще раз, потому что видел, что я одна, только заперла дверь. Поначалу он говорил ласково, просил его впустить, потом принялся тихонько угрожать мне, но я не отвечала. На следующий день приходил кто-то еще, но я приперла дверь кушеткой. Может, это была дочка соседки, но я боялась выглянуть и отсиживалась в задней комнате. Приходили чужие люди, стучали, но я не отвечала, и они уходили.
Я сидела в задней комнате, пока не увидела дверь, через которую в тот день прошла тетушка. Тогда я отперла ее сама. Я была уверена, что тетушка там. Но комната оказалась пустой. Пропали и ткацкий станок, и веретена, и никого там не было.
Я выглянула в коридор, но дальше не пошла. Сама я бы никогда не отыскала дороги в бесконечных коридорах и не разобралась бы в узорах звезд. Я была так напугана и несчастна, что вернулась назад, заползла в собственный рот и там спряталась.
Вытащила меня тетушка. Она была страшно сердита —я всегда испытывала ее терпение. Она говорила: «Давай же!» – и тянула меня за руку, да еще раз бросила: «Как тебе не стыдно!» Когда мы дошли до берега реки, она сурово оглядела меня, умыла мое лицо темной речной водой и пригладила мне волосы ладонями.
– Ну так я и знала, – вздохнула она.
– Прости, тетушка, – прошептала я.
– Ну ладно, – ответила она. – Пошли. Да смотри в оба!
С другой стороны реки приплыла лодка, и ее сейчас привязывали к причалу. Мы побрели туда через камыш и сумерки. Солнце зашло, но ни луны, ни звезд не было на небе, и ветра не было. Река была так широка, что я не видела другого берега.
Тетушка торговалась с лодочником. Я не вмешивалась – меня-то всегда все обсчитывают. Тетушка вытащила обол из-под языка и болтала не умолкая:
– Моя племянница. Что, неужели не понятно?! Конечно, за нее никто не платил! Она же не виновата. Я пришла с ней, чтобы присмотреть за нею. Вот плата. Да, это за нас обеих. Нет уж! – Она отдернула руку, едва показав блестящий медный кругляшок. – Это когда мы будем на том берегу!
Лодочник скривился, но принялся отвязывать веревку.
– Ну, пошли же! – сказала тетушка и, шагнув в лодку, протянула мне руку. Я последовала за ней.
ВОСТОК
То, чего требует от меня мой господин, суть невозможно и немыслимо. Как может один человек описать весь мир? Конечно, можно маленьким карандашом очертить большой круг, но если круг так велик, что даже с высочайшей из башен незаметна его кривизна, то карандаш сотрется, едва начав свой труд. Сколькими голосами может говорить один голос? Как описать мне хоть один камень и какой камень мне избрать? Если я начну с того, что Земля есть третья планета в системе из девяти, что вращается она вокруг небольшой желтой звезды на среднем расстоянии 93 миллиона миль, что период ее обращения составляет 365 дней, а осевого вращения – 24 часа и обладает она спутником Луной, что я сказал, как не то, что год есть год, месяц есть месяц, а день есть день – а это вы и так уже знаете.
Но раз господину моему доставляет удовольствие просить меня о невозможном, и при этом просить без легкомыслия или жестокости, мне приходится искать ответа, при том что и я, и вы, мой господин, знаем, что любой мой ответ, будь он сколь угодно многословен, в конечном итоге будет означать лишь одно: «Простите меня».
26
Тhe First Report оf the Shipwrecked Foreigner tо thе Каdanh оf Derb
Соруright © 1981 bу Ursulа К. Le Guin
Первый отчет потерпевшего крушение иноземца кадану Дербскому
© Издательство «Полярис», перевод, 1998