Погода для весны в этих широтах стояла необычайно мягкая: температура еще ни разу не опускалась ниже минус двадцати по Фаренгейту, и, пока мы устанавливали лагерь, лишь однажды разразилась метель. Однако капитан Скотт предупреждал в своей книге о злых южных ветрах в области барьера, и мы, планируя экспедицию, это учли. Хотя лагерь наш стоял на открытом для всех ветров месте, мы не стали строить надо льдом никаких жестких конструкций. Только установили палатки, чтобы было где укрыться, пока мы выдалбливали в самом льду небольшие помещения, обшивали их сеном и сосновыми досками, закрывали брезентом поверх бамбуковых стропил и засыпали снегом для веса и теплоизоляции. Большую центральную комнату наши аргентинки, для которых центр — это всегда Буэнос-Айрес, тут же окрестили «Буэнос-Айресом». Там у нас размещалась плита для обогрева и приготовления пищи. Складские туннели и отхожее место (названное "Пунта-Аренас") обогревались лишь тем теплом, что доходило туда от печи. «Буэнос-Айрес» окружали маленькие спальни — действительно маленькие, скорее даже просто короткие туннели, куда нужно было забираться ногами вперед. Выложенные толстым слоем сена, они быстро прогревались от тепла человеческих тел. Моряки с ужасом смотрели на эти приготовления и называли наши комнаты «гробами» или «норами». Однако спальные пещеры сослужили нам хорошую службу, даря тепло и возможность уединиться, по крайней мере настолько, насколько можно ожидать в подобных обстоятельствах. Если бы «Ельчо» не смог одолеть льды к февралю и нам пришлось бы провести в Антарктиде зиму, мы наверняка пережили бы это. На очень скудном рационе, но пережили бы. Ведь база — "Зюдамерика дель Сур" ("Южно-южная Америка"), хотя обычно мы называли ее просто базой — планировалась просто как место, где можно спать, хранить припасы и укрываться от метелей в течение наступающего лета.
Впрочем, для Берты и Евы база означала нечто гораздо большее. Именно они были нашими главными архитекторами-планировщиками, изобретательными строителями и наиболее заботливыми и благодарными жильцами: они постоянно то улучшали вентиляцию, то учились делать окна в потолке, то удивляли всех остальных новыми прибавлениями к нашему многокомнатному дому, вырубленными во льду. Именно благодаря им необходимое снаряжение всегда располагалось в доступных местах, а наша плита всегда хорошо горела и эффективно обогревала помещения. Благодаря им «Буэнос-Айрес», где хранились экспедиционные книги и карты, где готовили, ели, работали, разговаривали, спорили, иногда обижались друг на друга, занимались живописью, играли на гитаре и банджо сразу девять человек, всегда оставался чудом удобства и комфортности. Мы действительно жили дружно, а если кому-то хотелось побыть в одиночестве, для этого достаточно было залезть в свою нору головой вперед.
Берта, однако, не успокаивалась. Сделав все возможное, чтобы превратить "Южно-южную Америку" в пригодное для житья место, она выкопала неподалеку еще одно помещение под самой поверхностью льда, где оставила лишь тонкую, почти прозрачную, как в теплице, крышу. Берта уединялась в этой комнате и подолгу работала над своими скульптурами, создавая прекрасные творения из льда: коленопреклоненные человеческие фигуры с изящными обводами и формами тюленей Уэдделла или фантастические лабиринты. Может быть, они до сих пор там, под снегом, в пузырьке воздуха, застывшем в теле Великого ледового барьера. Там, где Берта их создала, они, возможно, проживут так же долго, как камень, но взять скульптуры с собой она не могла: таково суровое условие, когда ваяешь из льда.
Капитан Пардо не хотел оставлять нас, но полученные им инструкции не позволяли ему долго задерживаться в море Росса, и в конце концов с множеством различных наставлений (не устраивать далеких вылазок, не рисковать, не допускать обморожений, осторожно обращаться с острыми предметами, следить, не появятся ли во льду трещины) и сердечным обещанием вернуться в залив Косаток 20 февраля или так близко к запланированной дате, как позволят ветры и льды, этот замечательный человек с нами распрощался. Поднимая якорь, команда салютовала нам дружными криками. В тот вечер мачты «Ельчо» скрылись в долгих оранжевых сумерках октября за северным горизонтом, за краем мира, оставив нас наедине со льдом, безмолвием и Южным полюсом.
И в ту же ночь мы начали планировать поход на юг.
Месяц пролетел в коротких тренировочных вылазках и организации промежуточных складов. Жизнь, которую мы вели дома, порой нелегкая, никого из нас не подготовила, однако, к трудностям, встречающимся, когда нужно, например, тащить за собой груженые сани при десяти или двадцати градусах ниже нуля. Всем нам необходимо было тренироваться как можно больше, прежде чем мы решились бы на долгий поход.
Маршрут моего самого длинного путешествия (с Долорес и Карлоттой) пролегал в юго-западном направлении, к горе Маркем. Совершенно кошмарное путешествие: сплошные торосы и метели, трещины во льду, никакой видимости в горах, когда мы туда добрались, пурга и заносы на всем обратном пути. Оно оказалось, впрочем, полезным в том смысле, что мы смогли оценить свои силы. Кроме того, мы подготовили два промежуточных склада в ста и ста тридцати милях к юго-юго-востоку от базы. Позже участницы других пробных вылазок прошли еще дальше, и вскоре у нас появилась целая цепочка обозначенных пирамидами из снега складов, растянувшаяся до широты 83ь43 , где Хуана и Зоя обнаружили огромные каменные ворота, открывающие дорогу по леднику на юг. Склады эти мы оставляли, чтобы избежать по возможности голода, неудобств и лишений, преследовавших южную экспедицию капитана Скотта. И к нашему удовлетворению, мы открыли, что в состоянии справиться с санями не хуже, чем сильные собачьи упряжки Скотта. Конечно, едва ли можно было ожидать заранее, что мы сумеем увезти так много и передвигаться так быстро, как его люди: удалось нам это лишь потому, что нашей экспедиции сопутствовала гораздо более благоприятная погода, чем та, что досаждала экспедиции капитана Скотта на всем протяжении перехода по шельфовому леднику. Кроме того, сыграло свою роль и качество пищи. Я уверена, что именно добавка в наш пеммикан пятнадцати процентов сушеных фруктов спасла нас от цинги. Картофель, замороженный и высушенный по древнему индейскому рецепту, оказался очень питательным и одновременно легким и компактным, что весьма удобно при перевозке на санях. Одним словом, к путешествию на юг мы подготовились основательно и в значительной степени были уверены в своих способностях.
Южная группа отправилась с двумя санями: одна команда состояла из Хуаны, Долорес и меня, другая — из Карлотты, Пепиты и Зои. Вспомогательная группа, в которую входили Берта, Ева и Тереса, отправилась с большим грузом припасов сразу на материковый ледник, чтобы разведать маршрут и оставить склады для нашего возвращения. Мы вышли пятью днями позже и встретились с ними, когда они уже возвращались, между складом Эрсилла и складом Миранда (см. карту). В ту «ночь» (конечно же, настоящая ночь так и не наступила) мы собрались вдевятером почти в самом центре огромной ледяной равнины. Было 15 ноября, день рождения Долорес. Мы отпраздновали это событие, добавив в горячий шоколад восемь унций писко [водка (обычно американского производства) (исп.)], развеселились, даже пели. Странно вспоминать теперь, как тонко звучали наши голоса посреди великого безмолвия. Небо, затянутое ровной белой пеленой без теней; ни горизонта, ни любых других выделяющихся черт местности не видно; вообще кроме белизны не на что смотреть. А мы пришли в это белое место на карте, в эту ледяную пустыню и веселимся и поем, словно пташки…
Переночевав и плотно позавтракав, вспомогательная группа ушла на север, а мы двинулись с санями дальше. Небо немного расчистилось. Высоко над нами быстро-быстро бежали с юго-запада на северо-восток худые облачка, но у самого ледника установилась спокойная погода и как раз настолько холодная — от пяти до десяти градусов ниже нуля, — чтобы снежный покров оставался достаточно твердым для движения саней.