— Я же говорила, что волосы не сохраняться. Этого следовало ожидать.
Боуд подошёл поближе к нише, над которой склонились обе женщины. Отец Джонатан отошёл, давая им возможность более внимательно осмотреть содержимое. Он сумел разглядеть свиток. Но был и второй предмет. Какой именно, Боуд не мог разобрать, по этой причине спросил у профессора Александровой.
— Это чётки! — последовал уверенный ответ.
— Чётки? А что за свиток? — нетерпеливо спросил у неё Боуд. В ответ раздался раздражённый голос Коэл.
— Если ты дашь нам несколько минут, мы всё тебе расскажем. А пока не мешай!
— Хорошо! — Боуд принуждён был отодвинуться назад, однако продолжал пристально следить за действиями обеих женщин. И уж со всем вниманием прислушивался к каждому слову которое раздавалось в помещение.
— Похоже, Джеймс опять оказался прав, — раздался голос профессора Коэл, — и на пергаменте, и на чётках даже не вооружённым глазом видны волосы. Длинные волосы. Точнее можно будет сказать в лаборатории. Однако судя по расположению этих волос, эти вещи действительно были спрятаны именно в них.
— Согласна, — раздался голос Александровой, — пергамент, как и чётки, выглядят очень…давними. Возможно, мы действительно имеем дело с восьмым веком нашей эры. Видишь своеобразную желтизну?
— Вижу! — снова раздался голос профессора Коэл, — но ты посмотри, как хорошо сохранились чётки. Сколько цифр на этих бусинках. Ты не находишь это странным? А на пергаменте что- то написано…похоже, это латынь,…точно латынь.
— Что,…что там написано? — не выдержал Боуд.
— Сейчас попробую прочитать, — профессор Коэл осторожно взяла свиток и поднесла к глазам. Боуд увидел размашистые буквы расположенные поперёк свитка, а чуть позже услышал значение этих букв.
— «Аппокалепсис»! Чёрт, точно «Аппокалепсис», — раздался её удивлённый голос. — Что бы это значило?
— Энн, прочитай и узнаешь! Если конечно. Ты ещё не разучилась читать!
— Нетерпеливый какой стал, — пробормотала профессор Коэл бросая взгляд на напряжённого Боуда. — Теперь ты понимаешь, что мы чувствуем, когда ты начинаешь ходить кругами и ничего толком не объясняешь.
— Энн!
— Уже читаю Джеймс! — профессор Коэл осторожно развернула пергамент. В помещение отчётливо послышалось своеобразное шуршание. Александрова пристроилась справа от подруги. Едва взглянув на раскрытый пергамент, она не удержалась и вскричала:
— 590 год? Неужели такое возможно?
Глава 9
Рукопись неизвестного монаха
«Пятьсот девяностый год от рождества Христова»
Именно в том году мне пришло светлейшее озарение. Я покинул родину и в сопровождении двенадцати верных учеников своих, отправился в далёкие странствия. Мы не ведали, какие опасности и несчастья подстерегают нас в пути. Не ведали мы и страха, ибо шли лишь с одной мыслью — донести слово божье и наши мысли до всех, кто истинно нуждался в них. Нам пришлось пройти немало стран, прежде чем была найдено святое место. То самое место, где душа обретает покой и устремляется ввысь, к ангелам божьим. Не могу сказать, что во всяких местах нас принимали с радостью и приветливостью. В иных странах, малых и больших, люди были злы и не выслушав наши речи изгоняли прочь от себя. Такие дни становились самыми ужасными, ибо в них мы не видели пользы для слова божьего. Но господь нас не оставлял, ибо прославляли мы имя и деяния его. Как- то раз мы остановились в одном лесу. Время наступало холодное. По этой причине, мы и решили воздвигнуть скромное жилище, в котором и пройдут эти дни. Именно в том лесу всё благое и началось. Прознав про нас, люди приносили еду и одежду. Вначале они только расспрашивали нас, а после собирались многим числом, невзирая на холод и долгими вечерами слушали наши рассказы. Те дни были наполнены радостью, ибо люди от нас уходили счастливые и довольные. Мы рассказывали о праведной жизни святых апостолов и иных святых, обещая им вечную жизнь в царствие Божьим. Мы отпускали им грехи, благословляя на добрые дела. Призывали к милосердию и учили молитвам. Я сам верил в свои слова и наставлял других в истинной вере. Но пришло время, когда я глубоко задумался о смысле «святости»? «Я захотел понять, в чём заключена истинная вера в Бога? Чего он хочет от нас?». Этими и другими вопросами я начал задаваться после одного весьма странного случая. На нём я остановлюсь подробней, ибо именно он дал мне другое осмысление в веру господа нашего и всего насущного. «Произошёл этот случай в конце нашего пребывания. Мы уже собирались покинуть лес. Как- то ночью ко мне пришла женщина. Она сказала, что меня хочет видеть некий старец. И ещё она сообщила, что он умирает». Желая всей душой оказать старцу посильную помощь, я отправился с ней. Она меня привела в свой дом. Скажу сразу: Меня этот старец поразил с первого взгляда. Я никогда не видел столь благородного лица, разве что представлял себя святых с таким образом. Он был облачён в лохмотья которые едва прикрывали тело. Той ночью меж нами состоялась длительная беседа. Именно тогда моя вера в собственные познания — пошатнулась. Старец обладал непонятным умением — разрушать все мои слова. Я понял это, едва заговорив с ним:
— Я пришёл отпустить грехи твои и помочь обрести покой в царстве Божьем, — сказал я опускаясь подле него на колени. В ответ, старец посмотрел на меня с жалостью. Я не мог ошибиться. Его взгляд выглядел именно так. А следующие слова лишь подтвердили мою догадку:
— Несчастный, с чего ты решил, будто обладаешь правом отпускать грехи?
— Господь мне дал такое право! — ответил я.
— Господь? — переспросил старец и я заметил, что голос его всё ещё крепок. — Господь никому не давал такого права. Любой кто отпускает грехи именем божьим- лжёт! Наше рождение- уже есть грех. Ибо каждый из нас, не что иное, как плод порока и человеческой слабости. Нас создали во грехе и после этого призывают к святости.
— Кто ты? — я был в ужасе от слов старца.
— Тот, кто хочет помочь таким же грешникам, как и он сам! — последовал ответ. — Знаешь ли ты, что настанет день и нам всем придётся держать ответ за свои деяния?
— Ты говоришь о «дне страшного суда»? — спросил я у старца, — ты говоришь о втором пришествии Иисуса Христа? Когда он придёт спросить нас за наши грехи?
— Я говорю о «страшном суде». И только, — ответил старец, — когда этот день настанет, царь снизойдёт на землю дабы судить род людской. И этот день станет самым чёрным для нас, ибо все как один,…погибнут.
— На то воля Божья! — смиренно произнёс я.
— На всё воля Божья, но разве мы не имеем право держать ответ на страшном суде? Разве не имеем мы право обличить тех, кто создал нас во грехе? Они создали нас такими, так почему же они требует ответа за наши грехи? И если нас хотят уничтожить, так почему мы не можем дать достойный ответ? Отец и мать могут дать жизнь своему ребёнку, но разве у них есть право умертвить его?
В том миг я совершенно растерялся, ибо признаюсь со всей откровенностью, никогда прежде мне не доводилось слышать таких речей. Я не знал, что мне ответить на эти слова, но старец и не ждал понимания. Ему нужна была моя помощь. И он сказал мне об этом.