Сам же князь — и это не вызывает сомнений — был идеологом «активного» направления в германском протестантизме. «Активные» протестанты с начала XVII столетия искали достойных лидеров для своего движения, и вот теперь (к моменту публикации розенкрейцерских манифестов) их выбор окончательно остановился на Фридрихе V, курфюрсте Пфальцском, — именно в нем все увидели подлинного вождя, коему суждено возглавить движение и привести его к победе.
В произведениях своих Либавий не только критикует философское мировоззрение розенкрейцерских манифестов, но также выражает неодобрение той политической линии, к которой они призывают. Особенно это заметно, когда он разбирает одно место из «Откровения», где авторы заявляют, что, признавая ныне власть Империи, они все же ожидают в ней некоторых перемен и намереваются тайным образом способствовать таковым:
В политике признаем мы Римское царство[145] и четвертую монархию[146] как за нашу, так и всех христиан главу. Хотя нам и известно, что за перемены предстоят и о них другим ученым Господним очень охотно сообщить желаем ‹…› Будем, однако же, при добрых обстоятельствах, скрытую помощь оказывать, после того как нам Господь позволит или предостережет…
Либавий видит в этом пассаже намек на какого-то «Парацельсова Льва», который вступит в союз с турками и попытается низвергнуть Römische Reich[147], чтобы взамен создать мировую державу, власть которой будет основываться на магических заклинаниях[148]. Либавий, по сути, интерпретирует этот отрывок в контексте прогнозов Хазельмайера, напечатанных под одной обложкой с «Откровением», — в своем «Ответе» Хазельмайер тоже предрекает перемены в Империи и, кроме того, откровенно заявляет об антииезуитской направленности «Парацельсовой» политики.
Ко времени обнародования манифестов искомый «львиноподобный» вождь протестантов — идеал сторонников князя Анхальтского — успел обрести реальность, материализовавшись в фигуре Фридриха V Пфальцского, геральдической эмблемой которого, как было ведомо всему миру, являлся лев.
И время, и место выхода манифестов в свет позволяют с большой степенью вероятности предположить, что розенкрейцерское движение уже к моменту первой публикации было каким-то образом связано с курфюрстом Пфальцским. Оно распространялось вширь именно в те годы, когда Фридрих царствовал в Пфальце, и шла подготовка к богемской авантюре. Душа розенкрейцерского движения, Андреэ, жил в это время в Вюртемберге; манифесты печатались в Касселе. Вюртемберг и Гессен-Кассель были протестантскими княжествами и располагались очень близко от Пфальца — естественно, жители обоих государств проявляли немалый интерес к делам своего соседа. Их взоры, прежде всего, привлекал Хайдельберг — город, будивший воображение и волновавший чувства, ибо в нем цвели волшебные сады и правил Князь-Лев.
Для того чтобы найти подтверждения своей гипотезе, мы теперь обратимся к другим враждебным движению авторам, гораздо более злоязычным и ожесточенным, нежели Либавий.
Фридрих как Странник-без-Подвязки. На заднем плане слева — он же с Елизаветой и двумя детьми. Немецкая карикатура, 1621. Scheible. Die Fliegenden Blätter. Zwischen S. 274 und S. 275.
Сочинители направленных против Фридриха сатирических лубков, выпущенных в свет сразу после богемской катастрофы, выказывают немалую осведомленность о движении, во главе которого стоял побежденный князь[149]. Все подобные материалы явно происходят из одного источника: их публикация была тщательно продуманной пропагандистской кампанией, имевшей целью дискредитацию и осмеяние разгромленного экс-короля Богемии (см., напр., илл. 13). Две карикатуры уже обсуждались в нашей книге. На одной Фридрих и Елизавета гуляют по саду, аллеи которого ведут в ад. На второй Фридрих изображен со спущенным чулком (см. илл.). Чулок сполз с ноги потому, что государь остался без Подвязки — так обыгрывалась тема утраченных инсигний ордена. Другие карикатуры разрабатывают «звериную» тематик — в духе средневековой традиции, использовавшей образы животных в целях политической пропаганды. Особенно многочисленны изображения габсбургского орла и пфальцского льва. Мы видим, к примеру, победоносного орла Габсбургов, взгромоздившегося на колесо Фортуны, под которым простерся поверженный лев Пфальца. Внутри колеса надпись: «Римская империя». Оно совершило оборот — и вот уже Габсбургский Орел восстановлен в своих правах, а Пфальцский Лев изгнан из Богемии (см. илл. 14). В аннотации к серии репродукций подобных карикатур Э.А. Беллер подчеркивал, что Орел всегда символизирует императора Фердинанда, а Лев — Фридриха Пфальцского, мораль же заключается в том, что Лев потерпел крах, ибо нечестиво посягнул на Империю. Таким образом, некоторые карикатуры — и это для нас очень важно — содержат явные отклики на розенкрейцерские манифесты.
146
В средние века и позднее были популярны различные толкования истории, вдохновленные Откровением и Книгой пророка Даниила. Монархии считались по-разному, например так: 1) Вавилон, 2) Персия, 3) Греческая монархия, созданная Александром Македонским, 4) Римская монархия (включая Византию и Священную Римскую империю). — Прим. ред.
148
Libavius, Wolmeinendes Bedennken, S. 194–195, 205. Доказательство связи «Парацельсова Льва» с турками Либавий видит в учении «Христиана Розенкрейца», якобы воспринятом от магометан Дамаска. Обвинения в сотрудничестве с турками выдвигались и против Фридриха, и против князя Анхальтского — ведь в их союзниках числился, например, Бетлен Габор, обращенный в христианство мусульманин.
149
Репродукции карикатур приводятся в следующих изданиях: Е.А. Beller, Caricatures of the «Winter King» of Bohemia, Oxford, 1928; E.A. Beller, Propaganda in Germany during the Thirty Years War, Princeton, 1940; H. Washer, Das deutsche illustrierte Flugblatt, Dresden, 1955; Mirjam Bohatcova, Irrgarten der Schicksale: Emblematdrucke vom Anfang des Dreissig-Jährigen Krieges, Prague, 1966.