Конечно, идея создания человека (женщины) входит в контекст идей о почитании Зевса как верховного, наиболее могущественного бога. Овладению богатствами и почестями предшествовали "состязанье за власть и почет" и воцарение над богами Зевса, который и раздает им уделы, "какой для кого полагается" (Теог., 881-885). Возникает соблазн отнести "Теогонию" к роду гимнической поэзии, такой же, как вавилонская поэма "Энума Элиш". П. Уолкот пишет: "Теогония", подобно "Энума Элиш", посвящена подвигам царя богов, и она является таким же панегириком власти Зевса, как и поэма "Труды и дни" [2]. Но аналогия "Теогонии" с восточными теогоническими версиями далеко не достаточна. Наблюдаются большие различия между Зевсом и, скажем, Мардуком.
1 WakotP. Op.cit. P. 62.
2 Ibid. P. 37.
В "Теогонии" Гесиода, в отличие от "Энума Элиш", Земля с самого начала - "всеобщий приют безопасный", а Небо - "жилище богов всеблаженных". Мир у Гесиода не сотворен и не может быть сотворенным. Он сам зародился. Вернее, зародились четыре космических основания - Хаос, Земля, Тартар, Эрос. От них зарождается мир - с морем и реками, луной и солнцем, небом и звездами, и т.п. Они же находятся в основании мироздания. Мир как целое в его многообразии - вот точка отсчета в родословной богов. Зевс - "верховный бог", но он не является демиургом. Сотворение мира не есть результат победы богов-олимпийцев. Мардук же при помощи хитрости и силы завоевывает власть верховного божества. После этого, убив Тиамат (прародительницу богов), Мардук разрубает ее тело на две части и со-творяет из них небесный свод и землю. На небе бог создает луну и другие небесные светила, на земле животных и растения.
У Гесиода же боги-прародители не подлежат уничтожению, а превращаются в космические силы (стихии). Это относится не только к Хаосу, но и к Тартару, чье потомство представляет собой персонифицированные космические стихии. Эрос не порождает потомство, поскольку сам выступает динамической силой, лежащей в основе многочисленных порождений. Конечно, наиболее значительное генеалоги
78
ческое древо начато Геей, но, как уже отмечалось, олимпийцы - лишь одна из его ветвей. Многие ее порождения - не что иное, как персонификация столь привычных нам природных и социальных явлений.
Каково же сопряжение мифологического повествования о победе верховного божества Зевса, действительно имеющего восточные аналогии, с космогоническими и космологическими представлениями Гесиода? В основе их, как уже отмечалось, лежит утверждение о несотворенности Земли. Откровенно космогоническими силами выступают Хаос и Эрос. Можно ли их рассматривать как продукт рационалистических построений, отличающих "Теогонию" Гесиода от восточных теогонических мифов? Хаос часто рассматривают как абстрактное космогоническое представление. По мнению О. Гигона, представление о нем более глубокое, чем о Небе и Земле как о начале всего.
Небо и Земля - первые абстракции на пути поиска первоначала. В мифологическом мышлении греков Земля и Небо представлялись иногда как пещера, где плоская земля - дно, полукруглое небо - сводчатый потолок. "Гесиод исходит из картины мировой пещеры. Но он устраняет теперь небо и землю. Начало бесформенно, и чтобы постигнуть начала, нужно отказаться также и от этих двух имеющих форму вещей. Тогда остается лишь пространство между небом и землей. Это и есть Хаос" [1]. Начало представляется Гесиоду чем-то неопределенным и не имеющим никакого образа. Хаос - это абстрактное представление совершенно бесформенного. Еще дальше идет Г. Френкель, рассматривая Хаос как нечто, из чего выделяется Вселенная как сущее, как "источник и граница всех вещей" [2]. В то же время У. Хельшер считает Хаос неубедительным образом в космологии Гесиода. По его мнению, Хаос имеет твердое место в финикийской космогонии. Идея Хаоса, поясняет Хельшер, связана не только с Землей и Небом, но и с Эросом (и даже восходит к образу самооплодотворяющегося божества) [3]. Действительно, в космогонии Гесиода Хаос по сути является предтечей всего мира и богов. Однако эта роль частично переносится на Гею.
1 Gigon О. Der Ursprung dergriechischen Philosophic Basel; Stuttgart, 1968. S. 24.
2 Frankel H. Dichtung und Philosophic des friihen Griechentums. Munchen, 1976. S. 148.
3 См.: Holscher U. Anaximander und die Anfange der Philosophie. Hermes, 1953. Bd 81. H. 34.
79
Хаос чужд Олимпу как духовно, так и пространственно. Потомство его бесформенные и враждебные силы - контрастирует с потомством Геи. Боги ненавидят Хаос, недаром он является местом, где обречены жить титаны. Это, на наш взгляд, указывает на то, что порождения Хаоса интересуют Гесиода лишь как природные стихии, и не сами по себе, а как подчиненные богам-олимпийцам, и прежде всего Зевсу, так сказать, входящие в гармонично и разумно устроенный мир. Перевод Хаоса с языка мифа на язык категориального мышления у Гесиода не произошел: как мы видели, категория arche обладает лишь временным, но не субстанциональным значением. Гораздо в большей степени субстанциональное значение принадлежит Земле. Космологические представления Гесиода, напоминающие восточные мифы своей связью с описанием битв богов, строятся на ином основании - на признании центрального места Земли (на которой живут люди и боги) во Вселенной.
Злобный и страшный Зевс космогонического повествования выступает совершенно другим в качестве верховного правителя. Повторяющийся мотив о преступлении родителя по отношению к детям с утверждением Зевса в качестве "царя и владыки" прерывается. Космогония отчетливо характеризует Зевсов порядок, космическое равновесие, мировую гармонию. Хотя родословной Зевса предшествуют рождение старших титанов, детей Ночи (рожденной Хаосом), детей Геи и Понта и ряд других охарактеризованных выше рождений, повествование соотносит с ними рождение космических сил с первых актов теогонии. Рождаются от Геи и Урана киклопы, и Гесиод сообщает, что они изготовили Зевсу молнию и дали гром (Теог., 141). О дочерях Океана сообщается: "Такой от Кронида им жребий достался" (Теог., 348). Стикс рождает живущих "при Зевсе" Нике, Силу и Мощь (Теог., 385-386) и первым приходит на Олимп, когда Зевс распределяет уделы и почет (Теог., 390-403). О рожденной Гекате сообщается, что такой удел даровал ей Зевс (Теог., 412-413). Сторукие призываются Зевсом на помощь, они же становятся стражами свергнутых титанов. Судьба рожденных до Зевса такова: или прямо говорится об их службе Зевсу, или они уничтожаются им, богами-олимпийцами или героями. Древнейшие богини становятся женами Зевса. Кульминация царствования Зевса - разделение им между богами "уделов и почестей" после победы над титанами (Теог., 343, 412-414, 418, 449, 488).
Интерес к Зевсову порядку говорит о том, что Гесиода интересует не прошлое, а настоящее. Это настоящее есть мир как целое. Гесиод, повествуя о родословной богов, стремится представить все окружающие явления. Когда он не в состоянии это сделать, он специально его оговаривает: сколько же есть на Земле потоков - "шумливых сынов Океана", назвать никому не под силу, название их знает лишь живущий поблизости. Старшая группа титанов персонифицирует природно-человеческий мир, явно конкретизируя присутствие человека в мире.
80
По нашему мнению, у Гесиода не теогония, переходящая в космогонию, служит ключом к настоящему, а настоящее как исходное целое служит созданию космогонии, ориентированной на это настоящее. Ряд теогоний, берущих начало не только от Земли, но и от Хаоса, соединяется в одно целое, и это целое существующий мир. На протяжении всей поэмы подразумевается присутствие человека. Даже последнее препятствие на пути Зевса к победе - чудовище Тифей - расценивается как возможный претендент на власть над богами и людьми. У Гесиода подчиняются Зевсу не боги, а целые области природы, каковыми являются родившиеся от Геи и Урана родоначальники основных сфер окружающего человека внешнего мира, как природного, так и социального (Теог., 133-137; 140). Формула "было, есть и будет" и формула космогонической соразмерности охватывают настоящее как упорядоченное целое. И эта упорядоченность восходит к Зевсу, она знаменует отношение человека к богам не как к объектам религиозного поклонения, а как к персонифицированным природным и социальным силам. В "Теогонии" Гесиода один и тот же мир берется в двух измерениях: мифологическом и космогоническом. Оба измерения содержат и соответствующие изображения Зевса - властного и злобного бога в первом случае и во втором - мудрого миро-устроителя. Человек присутствует в мире и в первом, и во втором измерениях. Гесиод, хотя и говорит о необходимости жертвоприношений богам, провозглашает идею природного и социального порядка, права и справедливости, благозакония. В полной мере понять значение этих идей в мировоззрении Гесиода позволяет анализ второй его поэмы.