Загорелись там и сям красные лампочки тревоги: у генерального директора, у главного инженера, в производственном управлении, в заводской диспетчерской... ЧП! Стоит конвейер! Нервно звенят телефоны. «Гайка есть,– докладывает снабженец,– но черная, нехромированная, ОТК не пропускает ее на сборку». Он надеется: начальство сломит сопротивление контролеров. Так прежде не раз бывало. Правда, черные гайки начинали потом ржаветь и заражать ржавчиной кузов, но это же потом, после продажи!..
Нынче маневр не удается. Над снабженцем грозовые тучи.
– Никак черных! – гремит в трубке.– Когда будут хромированные?
– Минут через пятнадцать. Взяли взаймы у соседей. Машина уже в пути...
В школе бы он получил двойку. Здесь плохую работу оценивают потерянными автомобилями. Четверть часа простоя – это значит, недодано десять «Запорожцев»...
Но не только снабженец виноват. Недоработал и дежурный диспетчер завода: он следит, чтобы конвейер был обеспечен всем необходимым хотя бы на одну смену вперед. Диспетчер, подобно телезнатокам, должен быстро отвечать на вопросы «Что? Где? Когда?» и вдобавок на четвертый – «Сколько?».
Я провел с ним рядом несколько часов. Установить дисплей еще не успели, и диспетчер обходился по старинке телефонами и шариковой ручкой. В центре его внимания был «Список особо учитываемых деталей», начинавшийся строчкой: «Бензобак – 100 штук». Своих молдингов я там не нашел. Стало немного обидно. Почему невзрачные кронштейны крепления двигателя на особом учете, а блестящие красавцы молдинги – нет?
– Без кронштейнов не установишь двигатель,– объяснил диспетчер.– Если их нет, прекращается вся работа. А молдинги можно прикрепить потом, задним числом, когда автомобиль сойдет с конвейера.
– Это ведь ненормально?
– Да. Но остановить из-за молдингов весь конвейер – еще ненормальнее...
Он взял телефонную трубку:
– Саша, как у тебя с крокодилами?
– Отправляю! – ответил бодрый голос.
– Соловьи тоже аварийные, ты не забыл?
– Сто штук уже поехали в сборочный...
Неужто в уголке отдыха, кроме попугайчиков, появятся соловьи с крокодилами? Не успел я опомниться, как диспетчер стал требовать у кого-то «жабу молодую»:
– Сверхаварийная!
– Будьте спокойны, привезем прямо из вагона!.. Когда выдалась пауза, диспетчер, посмеиваясь, помог мне разобраться в этом «зоопарке». Каждая деталь имеет семизначный код, но объясняться с их помощью могли бы только роботы. Поэтому вместо «деталь 1310020» говорят короче: «двадцатый воздухозаборник» или еще короче: «хлебница». Последнее название сродни детской дразнилке: воздухозаборник и впрямь сильно смахивает на закругленную коробку, в которой многие домохозяйки держат хлеб.
«Крокодил» – это подставка под переднее сиденье. У нее есть зубцы – целый ряд. «Соловей» – небольшая пластина, напоминающая птичью головку. А вот «жаба молодая», к которой крепится тормозной цилиндр, на лягушку ни капли не похожа, зато ее предшественница – «жаба старая», ныне снятая с производства, очень напоминала это земноводное.
Полезные дразнилки, ничего не скажешь. На заводе к ним так привыкли, что Гена однажды вписал «крокодилов» в какой-то официальный отчет, а потом, спохватившись, вылавливал их на сорока страницах...
Что такое «соловьи», мне стало ясно. Но почему они аварийные?
– Потому что в сборочном их мало,– говорит диспетчер.– Следующей смене может не хватить.
– А «сверхаварийная жаба» – это что значит?
– Значит, ее не хватит даже текущей смене, если не принять экстренных мер.
Мой взгляд снова падает на верхнюю строчку списка: «Бензобак – 100 штук». Если в сборочном корпусе сто бензобаков, то через сто пятьдесят минут, или два с половиной часа, не останется ни одного. Почему же диспетчер не поднимает тревогу?
Потому что я знаю: есть резервы, которые можно «ввести в бой». В арматурном цехе, где делают бензобаки, лежат семьдесят готовых – их можно доставить в сборочный за четверть часа. Да еще сто пятьдесят сварены и проходят окраску,– эти будут готовы через два часа. Так что из-за бензобаков конвейер не остановится. Но ситуация напряженная, я слежу за ней.
Он хотел еще что-то добавить, но позвонил Агафонов:
– Через полчаса можем остановиться из-за чеки семьдесят третьей!
– Вам же только что привезли целую партию!
– ОТК ее забраковал.
– Ясно. Принимаю меры.
Диспетчер звонит в арматурный цех, где делают эту самую чеку. Маленькая такая пластинка с тремя усиками, в виде буквы Е,– с ее помощью на косом конвейере подсоединяют тормозной шланг. Но один усик длиннее, чем надо, а другой короче – словом, брак. По звонку диспетчера в сборочный спешат люди из арматурного – мастера и технические контролеры. Будут, искупая свою вину, перебирать всю партию, отделять годные пластинки от негодных. Уговаривать их не надо: если только конвейер остановится, арматурный цех лишится премии да и вообще ударит лицом в грязь... Но вот вопрос: хватит ли сборочному пластинок, которые отсеет из забракованной партии эта «спасательная команда»?
«Хватит»,– понадеялся бы диспетчер-оптимист и не принимал бы больше никаких мер. Но на этом посту опасно быть оптимистом – надо рассчитывать на самый худший вариант.
– Алло, СГД! – зовет в трубку диспетчер.– Пришлите в сборочный чеку семьдесят третью, на триста автомобилей. Завтра вернем.
СГД – это Склад Готовых Деталей. Там лежат так называемые страховые запасы. Ими пользуются в крайних случаях, когда конвейеру грозит остановка. И при первой возможности пополняют.
Диспетчера уже сегодня можно заменить электронной машиной – Всепомнящей, Ничегонеупускающей. Она будет в мгновение ока принимать правильные решения и отдавать команды по телефону человеческим голосом. Вроде бы ни в чем не уступит живому диспетчеру. Но дела у завода пойдут заметно хуже. Ибо, в совершенстве владея логикой, компьютер не знает психологии, а без этого нельзя хорошо управлять производством.
Кажется, что диспетчер со всеми говорит одинаково.
Но давай-ка вслушаемся. В зависимости от ситуации его голос звучит по-разному: требовательно или просительно, весело или строго. Один для него просто Слава, другой – Егорыч, а третий – товарищ Иванов. Того ободрит, тому «даст накачку», и все это без лишних слов. Он понимает: на другом конце провода живые люди. У каждого из них свой характер и нервы. Управление – не просто выдача команд, пусть даже самых разоптимальных, это еще и точное, грамотное воздействие на чувства людей.
Между прочим, «соловьи» с «крокодилами» – не просто для краткости. С ними куда веселее, чем с цифровыми кодами. А веселому человеку легче работается. Это знают все. Кроме ЭВМ...
ПОДВОДНЫЕ КАМНИ СНАБЖЕНИЯ
Говорят, Наполеон, въезжая в одну крепость, был удивлен, что в его честь не грянул артиллерийский салют.
– Почему молчали пушки? – спросил он коменданта.
– По пяти причинам, сир. Во-первых, у нас кончился порох. Во-вторых...
– Достаточно «во-первых»,– усмехнувшись, прервал Наполеон.
Я невольно вспомнил эту историю, когда познакомился со снабженцами «Коммунара». Престиж их профессии не очень высок. Работа нервная, хлопотливая. Но стоит им не обеспечить поставку какого-нибудь материала – даже не металла, а, скажем, соды каустической,– и конвейеры будут парализованы, как те пушки.
Каких только материалов нет в автомобиле: сталь, стекло, резина, пластмасса, искуственная кожа! Разных видов, марок, сортов! И краска нужна, и грунт под эту краску, и поролон для набивки сидений – всего не перечесть. А это лишь материалы, из которых состоит машина. Если дать заводу только их, он не сможет работать. Ему необходима еще и сода – обезжирить кузов перед окраской, и бумага – напечатать на ней руководство автовладельцу, и ветошь обтирочная, и клей, и даже... фурацилин.