— Я просто пытаюсь вернуть своего сына, — отрезал Стефан.
«Чтобы Абаддон мог извратить бедный маленький разум и превратить его в монстра, как он?» — резко спросила она. «Он твой сын. Тебе совсем на него наплевать?»
— Конечно, меня это волнует, — раздраженно сказал он. «Вот почему я хочу его. Мы собираемся растить его вместе. Мы будем семьей».
— Семья изгоев, — мрачно сказала Элли. — Абаддон сказал тебе, что существуют законы, запрещающие кусать смертных, не так ли? Что ты должен питаться кровью в пакетах, а если ты кусаешь смертных, тебя считают изгоем и казнят?
Стефан нахмурился и пробормотал: — Эбби умный. Нас не поймают».
— Верно, — фыркнула Элли.
Какое-то время они оба молчали, а затем Стефан спросил: «Зачем она это сделала?»
Элли какое-то время молча смотрела на него, а затем спросила: — Ты имеешь в виду, почему Стелла покончила с собой?
Он молча кивнул, несчастье отразилось на его лице.
— Чтобы спасти Лиама, — сказала она ему. «Она надеялась, что вы подумаете, что и она, и Лиам погибли в огне, и что я смогу его воспитать. Подарить ему нормальное детство».
— Он ненормальный ребенок, — сразу сказал Стефан.
— Да, — заверила она его. «Если вы наблюдали за нами в Порт-Генри, то наверняка видели, как он играет на улице с другими детьми, лепит снеговиков, лепит снежных ангелов, катается на санях».
— Я видел катание на санях, — неохотно признал он. «Он казался…. счастливый.»
— Он счастлив, — заверила она его. — Он пьет кровь из пакетов, а в остальном он такой же нормальный, каким и ты был в детстве. У него есть друзья, он играет, он даже ночевал с другими детьми. Его жизнь может быть нормальной со мной, — умоляюще сказала она. — Что будет, если ты и Абаддон заберете его?
Стефан покачал головой, на его лице смешались гнев и огорчение. — Ты просишь меня выбрать между сыном и спутником жизни. Встретившись с ней взглядом, он беспомощно сказал: «Я не могу этого сделать».
— Можешь, — устало сказала Элли. «Стелла пожертвовала собой ради Лиама, но ты жертвуешь Лиамом ради Абаддона». Покачав головой, она пробормотала: «По крайней мере, моя мать покончила с собой, чем сделала выбор. Ты просто будешь стоять и смотреть, как Абаддон губит твоего сына, и, конечно же, пожинать плоды горячего секса со спутником жизни, пока он это делает.
— Заткнись, — рявкнул Стефан, сжимая в руке фонарь. — Сомневаюсь, что ты смогла бы выбрать из них, будь ты на моем месте.
— Я бы никогда не пожертвовала Лиамом ради… — Элли оборвала себя в последний момент, прежде чем произнести имя Магнуса, а затем начала хмуриться, глядя на Стефана. Он почти затаил дыхание в ожидании. А потом она вспомнила разговор, который услышала, когда впервые проснулась. Мужчина, которого она слышала, рассказывая Абаддону о том, что произошло в доме, совсем не походил на измученного мужчину перед ней сейчас. Не было никакой вины за то, что он сделал, только разочарование, что ему не удалось обезглавить Дрину, и определенное отвращение каждый раз, когда он называл Элли человеком. Как будто ее статус человека каким-то образом делал ее хуже.
Стивен играл с ней, с изумлением поняла Элли. Весь этот разговор был попыткой заставить ее раскрыть имя спутника жизни.
— Значит, оборот свел тебя с ума? Или ты всегда был куском дерьма и сумел скрыть это от Стеллы? — спросила она вдруг.
Измученное выражение тут же сошло с его лица, и Стефан криво улыбнулся. — Я почти одурачил тебя. Ты почти выдала его имя.
— Да, — согласилась она, но вдруг просто почувствовала усталость. Какое-то время Элли надеялась, что сможет убедить его оставить в покое Лиама. Но это не возможно, признала она, а затем подняла голову, не в силах удержаться от вопроса: — Тебя вообще волнует, что ты довел Стеллу до самоубийства? Ты когда-нибудь любил ее?
— Стелла была слаба, — сказал он с отвращением. «Аваддон сделал нас бессмертными. Богами. Но она не смогла справиться с этим. Она хотела играть в дом и растить детей, когда мы теперь можем иметь все».
— Как убийство и пытка смертных, — мрачно предположила она.
— Не говори, пока не попробуешь, — с ухмылкой сказал Стефан.
«Спасибо. Думаю, я обойдусь, — сухо сказала Элли.
— Это потому, что ты не знаешь, чего тебе не хватает, — заверил он ее. «Это адское удовольствие держать в своих руках жизнь ничтожного смертного. Слушать, как они умоляют о пощаде, и позволить им надеяться, что ты позволишь им выжить или даже сбежать, только чтобы перерезать им горло и смотреть, как вся эта надежда исчезает из их глаз вместе с их жизнью. Он слегка вздрогнул, а затем признался: «Мне это нравится. Мне нравятся их крики и плач, и мне нравится их теплая кровь, струящаяся по моим губам и языку». Его улыбка стала шире. «Почти так же, как мне нравилось позволять Стелле думать, что мне все еще не все равно, и что когда-нибудь у нас будет совместная жизнь. Но больше всего мне нравилось смотреть, как она убегает каждый раз, когда мы ее пугали, думая, что она сможет уйти, хотя это было невозможно». Он посмеялся. — Боже, какое удовольствие.