«Действительно?» — взвизгнул Лиам. — Ты дал им прикурить?
— Прикурить? — недоверчиво прошептала Элли.
Где ее сын слышал такие слова? — удивилась она, когда Магнус сказал: — Ну, вообще-то, Баша дала им прикурить.
«Да, Тедди говорит, что Баша крутая».
У Элли отвисла челюсть. Лиам никогда в жизни не ругался. Она потянулась к телефону, готовая устроить ему ад и пригрозить вымыть ему рот с мылом, но Магнус повернулся так, что она не смогла взять трубку, и сказал: Да, а твоя мама дала прикурить другому.»
«Действительно?» Лиам казался потрясенным, и Элли нахмурилась.
— Да, правда, — сказал Магнус, отвлекая ее. — Но я предлагаю тебе исключить слово «прикурить» из своего лексикона, пока ты не станешь старше, иначе нам придется серьезно поговорить. Понимаешь?»
— Да, сэр, папа, — сразу же сказал Лиам.
— Хороший мальчик, — тепло сказал Магнус. — А теперь попрощайся с мамой и верни телефон Стефани.
— Пока, мама, — сказал Лиам.
Должно быть, он сразу же передал трубку Стефани, потому что она услышала шорох, а затем слегка приглушенный голос Стефани: «Давай. Я приду через минуту.
Элли не слушала разговор Магнуса со Стефани. В основном она просто смотрела на него, а мысли медленно проносились в ее голове. Магнус предупредил Лиама о ненормативной лексике, избавив ее от роли плохого парня для разнообразия. Но он также сделал это хорошо, по ее мнению, будучи твердым, но с любовью. И она не лгала Лиаму. Магнус спас ей жизнь, когда оттолкнул ее, когда Стефан собирался ударить ее мачете. Она не сомневалась, что он намеревался отрубить ей голову. Но Магнус спас ее от этого, и сделал это, несмотря на то, что это определенно ранило бы его. И мужчина был готов отказаться от своего замка и использовать его как место для отдыха, чтобы жить здесь, в Порт-Генри, чтобы сделать ее и Лиама счастливыми.
В дополнение к постоянной заботе, которую он уже проявлял к ней, а также страсти, которую он ей дал, Магнус Бьярнесен был действительно особенным. Его любовь не была похожа на те версии любви, которые она испытала в детстве. Он никогда не будет стоять и смотреть, как она умирает. Она была совершенно уверена, что он будет сражаться за нее до последнего вздоха. И Элли подумала, что могла бы сделать то же самое для него. Он был человеком, достойным такой любви. . и теперь она была на сто процентов уверена, что любит его. Потому что один лишь взгляд на него прямо сейчас причинял ей боль в сердце и наполнял ее страстным желанием обнять его, просто обнять и никогда не отпускать.
— Элли? — тихо сказала Дрина.
«Хм?» Элли повернулась, чтобы улыбнуться ей, пообещав себе, что она скажет Магнусу, что любит его, позже, когда они останутся наедине.
— Я тут подумала, — сказала Дрина, двигаясь рукой к животу. «Если я не потеряю этого ребенка….».
«Да?» — спросила Элли, когда та колебалась.
«Ну, ты же знаешь, что Элви, Мейбл и Триша намеренно завели детей одновременно, чтобы их дети могли дружить, верно?»
«Они так сделали?» — спросила Элли, но особо не удивилась. На самом деле это звучало для нее умно.
«Да,», — заверила ее Дрина. — Ну, я тут подумала, — начала она, и Элли выслушала ее план с растущим интересом.
Эпилог
— Пора просыпаться, соня. Твоя вечеринка-сюрприз через тридцать минут.
Элли застонала, протестуя против необходимости вставать, но затем улыбнулась, когда почувствовала грудь Магнуса на своей спине, а его рука скользнула вокруг ее очень широкой талии. Сонно зевнув, она накрыла его руку на своем животе своей и пробормотала: — Едва ли это секрет. Дрина поняла это несколько недель назад и рассказала остальным.
— Да, но ты, Леонора, Дон и Дрина будете притворяться удивленными, чтобы не расстроить Мэйбл и Элви, которые очень усердно работали, чтобы устроить этот неожиданный совместный детский праздник для вас четверых.
— Да, будем, — согласилась она, прижимаясь к его паху и покачивая попой.
— Ничего подобного, жена. Сегодня у нас нет времени на эту ерунду, — выругался он, убирая руку и откатываясь от нее, чтобы встать с постели.
— Ерунда, — обвинила она, садясь и хмуро глядя на него, пока он натягивал джинсы. «Знаешь, я почти уверена, что неисполнение супружеского долга — преступление. Или должно быть».
Магнус усмехнулся этому утверждению и напомнил ей: «Мы только что очнулись от посткоитального приступа бессознательности».
— Посткоитальный приступ бессознательности, — весело повторила Элли. — Боже, ты меня заводишь, когда говоришь такие высокопарные фразы.