Боль — очень противная вещь, непривычная для современного человека. История человечества — вовсе не попытка познать себя и мир, не жажда завоевания, не мечты о могуществе. Нет, конечно, все это присутствует, но как бы невзначай, между прочим. На самом деле эволюция человека — это бегство от боли. Бегство от душевной боли, вызываемой стыдом и бессилием, и, самое главное, бегство от боли физической. Боли, застилающей разум, пронизывающей тело, нестерпимой, противной, безжалостной.
Все тело болело, а голова раскалывалась… Первое, что он услышал, был смех. Сотни склизких букашек прыгали по лицу, забирались за шиворот, ползли по шее. Ах, да… Это же просто вода. И еще…
Леша зафыркал, отплевываясь от заполнившей нос воды, и открыл глаза. Над ним склонились зубы: желтые, кривые, гнилые. Они скалились и сухо пощелкивали. Лешу трясли и хлестали по щекам. Он застонал.
Три пары настороженных и недоверчивых глаз. Трое вооруженных бородатых мужчин. Леша неожиданно обнаружил, что может шевелиться и даже привстать. Оказывается, боль можно победить, если не обращать на нее внимания. Суровый седоволосый мужчина в коротком потертом плаще и кожаных штанах сидел возле него на корточках. Леша посмотрел ему в глаза. Мужчина усмехнулся и спросил что-то на отрывистом, резком языке. Алексей отрицательно помотал головой. Мужчина снова переспросил, но уже иначе. Затем еще и еще. Леша только пожимал плечами.
Легкая растерянность на лице мужчины переросла в изумление. Он беспокойно теребил спутанную бороду, с тревогой поглядывая на своих спутников. Они стояли рядом и переговаривались тихими напряженными голосами. Каждый попытался что-то спросить у Леши, но он лишь морщился от боли, разрывающей затылок, и старательно изображал дружелюбную улыбку.
Наконец, Алексей собрался с мыслями. За последние несколько дней перед переброской он заучил ходовые фразы на латыни. Леша очень надеялся, что они помогут ему наладить контакт.
— Salve, — выдавил он. — Vivat Imperatoris!.. — он запнулся и выжидающе посмотрел на аборигенов.
Но латынь ни на кого не произвела впечатления. Попытки что-то выспросить у Алексея быстро утомили слушателей. Они споро связали ему руки колючей пеньковой веревкой и занялись его вещами. Содержимое рюкзака подверглось тщательному досмотру и привело любопытных исследователей в еще большее недоумение. При этом они настороженно озирались по сторонам, то и дело бросая на Алексея растерянные взгляды.
Наконец, седоволосый абориген оттолкнул рюкзак и резко встал, проворчав что-то себе в бороду. Затем смерил Лешу недоверчивым взглядом и задумчиво погладил рукоять ножа, висевшего на поясе. Его спутники тоже поднялись, отряхивая колени и брезгливо отирая руки. Все трое синхронно сплюнули и угрюмо переглянулись.
Леша замер. Он понял, что сейчас решается его судьба. От бессильного отчаяния его бросило в холодный пот, но он старался изобразить максимальную наивность и дружелюбие. В его голове проносились десятки идей, что следовало бы предпринять в подобном случае. Удивить аборигенов каким-нибудь технологичным фокусом? Предсказать солнечное затмение? Щедро одарить? Он лихорадочно вспоминал, какие еще глупости полагается делать в безвыходном положении. Но крепко связанные руки, нестерпимая тошнота и головокружение мешали сосредоточиться.
С огромным усилием он сел и согнулся. Его вырвало зеленой желчью. Аборигены, брезгливо морщась, переглянулись и презрительно рассмеялись. Леша попытался подыграть и вымученно улыбнулся в ответ. Коренастый абориген сделал шаг к нему и задумчиво пнул ногой Лешин ботинок. Его спутники проворчали что-то одобрительное. Льстиво улыбаясь, Леша торопливо закивал. Бородач махнул рукой и подхватил его, заставляя подняться. Голова отозвалась резкой вспышкой боли, в глазах потемнело, но крепкие руки, вцепившиеся в Лешино предплечье, не дали ему упасть.
Понукаемый резкими толчками и грубыми окриками, Алексей, спотыкаясь, побрел за седоволосым аборигеном. В голове, прорывая пелену тяжелой боли, рассыпались осколки отчаянных мыслей. Нет, совсем не так он представлял себе первую встречу с людьми. Каким-то далеким, ускользающим уголком сознания, он ощущал теплый ветер, слышал тревожный крик сойки и тяжелые мерные шаги за спиной. Так начался его путь в новом мире.
Следующие несколько дней почти не отложились в его памяти. Лешу мучила нестерпимая головная боль и изматывала тошнота. Все было окутано смутной пеленой. Он даже не мог сказать, сколько прошло времени. Помнил лишь колючий тюфяк из прелой соломы и бревенчатые стены. От страха и бессильного отчаяния кружилась голова. Казалось, этому не будет конца.