— Свободные жители Асмариана, Митара не оставит нас. Она любит каждое свое дитя как самая благородная матерь. И она согласна принять каждого заблудшего обратно. Показав нам свою силу, она покажет нам свое милосердие!
Чуть отойдя назад, Акшар легонько кивнула. И хором заговорили коленопреклоненные Светочи.
— Мы, граждане Великого Города-государства Асмариан, ранее именовавшие себя «Светочами», бедняками и проповедниками лже-богини Даллы, желаем говорить. Чисто и искренне мы раскаиваемся во всех преступлениях, что были совершены нами, в сговоре с нами, под нашим наблюдением или молчаливым одобрением. Мы раскаиваемся в учиненных поджогах, убийствах и попытках уничтожения истинной веры. Своими именами, сердцами и помыслами мы отрекаемся от своей еретической веры и предаем ее забвению. Мы смиренно просим Всевышнюю Благую Триединую богиню Митару о прощении и принятии обратно в лоно Храма. Да будет Митара милосердна к нам.
С широко раскрытыми глазами я смотрела на происходящее и не могла отделаться от ощущения искусственности. Не могли те самые Светочи, стойкие последователи Даллы, вот так, стоя на коленях, жалко просить о снисхождении Митары. Почему они это делают? Я вглядывалась в Акшар, в поисках ответа, но за всегдашней ухмылкой ее лицо оставалось непроницаемым. Мольба осталась без ответа. Друидка продолжила речь:
— Бедняки, служители Даллы совершали поджоги. Круг и горожане, мы вместе, смогли обличить преступников. Но это только начало нашей борьбы. Друиды смогли установить, что уничтожающий огонь был создан некими неизвестными алхимиками, соратниками Поджигателей. Их имена еще не известны, но все они будут обнаружены и наказаны по всей строгости законов нашего государства, — переведя дух, Акшар приступила к заключительной части. — Мы все бесконечно любим Асмариан и богиню Митару. И наша кровь взывает к возмездию. Вчера вечером Суд Ака́н-Вака́с-бат-сиджу́ постановил, что все преступники заслуживают высшей меры наказания. Суд решил, что смерть на костре — достаточно жестока, чтобы удовлетворить нашу жажду мести. Что скажете вы, свободные жители Асмариана⁈
И толпа взорвалась. Со всех сторон летели проклятия в адрес бедняков, требования ужесточить наказание и отловить всех Поджигателей до единого. Люди кричали, что никто не должен уйти живым, кидали в обвиненных мусор, и даже воины не могли остановить всех беснующихся, порывавшихся лично расправиться с преступниками. Но я почти ничего не слышала. В ряду жмущихся друг к другу последователей Даллы я заметила рыжего мальчишку, который усыпил меня тогда, в здании школы. Вокруг его глаза расплылся огромный фиолетово-красный фингал. Приглядевшись внимательнее, я с ужасом отметила следы побоев и увечий почти у каждого бедняка. Страшные предположения о том, чего могли натерпеться эти люди за свои убеждения, разместились в моей голове рядом с осознанием своей виновности в произошедшем. Картинка перед глазами поплыла, сердце бешено стучало, серая дымка была готова превратиться в черную и окончательно поглотить меня, но ледяной голос не позволил сбежать. «Ты так жалка и слаба. Ты не хочешь брать на себя ответственность за свои поступки. Соберись, ничтожество, и выдержи это до конца!» И я, стиснув зубы, сжав руками подлокотники, вернулась обратно к созерцанию. С мыслью о том, что я должна попытаться переубедить Тильгенмайера в последний раз. И подавшись вперед, я прошептала:
— Лиджев, я могу просить о помиловании?
— Нет.
— Но там же дети!
— Тем не менее, они — опасные преступники, а само их существование является угрозой стабильности нашего общества!
Я заметила напряженный взгляд Камора, направленный на меня, и нашла в себе силы продолжить:
— Спасите хотя бы детей, лиджев… Они виноваты лишь своим происхождением и воспитанием в неправильной среде. Заберите их от матерей, взрастите сами и увидите, что они вернутся на пусть истинный!